на главную

карта

об авторах сайта

 контакт

     
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                                                                                                                                                 

Психологическая интерпретация творчества и судьбы Владимира Высоцкого

Глава из книги Е. Синицына, О. Синицыной «Основы общей теории психологических типов» 

 

Владимир Высоцкий – одна из самых значительных творческих фигур в России советского времени, поэтому не иссякает интерес ко всему тому, что касается его жизни и творчества. Уникальность творческой личности Владимира Высоцкого была хорошо видна его современникам и тем, кто его лично знал и тому многочисленному большинству, кто видел его в театре, фильмах и слышал на магнитофонах его песни. Но пройдет очень много времени, и тогда, возможно, о жизни поэта и актера начнут ходить многочисленные легенды, но среди всего многообразия мнений, воспоминаний, рассказов останется его напоенное страстью к животворному источнику правды его поэтическое творчество так непохожее ни на кого другого русского поэта. Возможно, никому из литераторов советской эпохи так точно не удалось отразить ее как Высоцкому. А. Демидова пишет в своей книге: “Высоцкий остро чувствовал ритмы времени, он растворялся в них... Он был абсолютно сопричастен эпохе”.

Известный отечественный психолог Л. Выготский в своем эссе "Трагедия о Гамлете, принце Датском, У. Шекспира"  писал: "Художественное произведение (как и вообще всякое явление) можно изучать с совершенно различных сторон; оно допускает бесчисленное и неограниченное множество толкований, множество разных подходов, в неисчерпаемом богатстве которых - залог его неувядаемого значения". Явление в советском искусстве судьбы и творчества поэта, и актера Владимира Высоцкого на редкость уникально и многогранно. Литературоведы, критики, близко знавшие его люди, друзья и другие исследователи его творчества коснулись многих сторон его таланта, но глубинная психология связи его судьбы и творчества пока еще не привлекла достаточного внимания. Совершенно в стороне от многих исследований остался вопрос о психологическом типе поэта. Только на первый взгляд, кажется, что в выдающемся творчестве проблема психологического типа творца мало значима. Но это поверхностный взгляд на природу творчества. В неожиданном ракурсе высвечивается сильное влияние психологического типа Высоцкого на его творчество и его судьбу. Возможно, в этом нет ничего удивительного, так как крупнейший психолог ХХ века К. Г. Юнг, создавший фундаментальную теорию психологических типов, касался в ней некоторых сторон творческой жизни выдающихся поэтов.

Известный психиатр П. Б. Ганушкин, рассуждая о взаимоотношении истории и исключительной индивидуальности характеров выдающихся личностей, однажды заметил, что творчество выдающихся людей нужно рассматривать не с позиций описания их характеров - их личных достоинств и недостатков. "… историю, на самом деле, интересует только творение и, главным образом, те его элементы, которые имеют не личный, индивидуальный, а общий, непреходящий характер. Личность самого гения неизбежно, – полагает Ганнушкин, – отступает перед историей на задний план, поскольку по своей биологической ценности гений вовсе не должен иметь то же положительное значение, какое объективно принадлежит в соответствующей области его творению".

Когда мы говорим о том, что было ядром в синтетическом творчестве Высоцкого, то мы должны обратиться к самой сущности вопроса о том, что такое гений. Каков творческий процесс изнутри – этот вопрос предельно таинственный, исключительно трудный и мало понятный. Битву за творческое совершенство и за достижение предела пределов мы можем понять лишь смутно, ибо у поэтов, композиторов, художников, музыкантов эта борьба протекает в стенах мастерской, и только по их наброскам и черновикам можно потом в лучшем случае лишь смутно угадывать священный подвиг творчества, - отмечал С. Цвейг.

Всякий, кто пытается описать сам процесс творчества и его закономерности наталкивается на границу сознания и бесконечных глубин бессознательного, проникнуть в пределы которых наяву почти невозможно. В этом смысле среди множества загадок творчества есть одна особенная – эта загадка-проблема: почему творчество порабощает гения, что же происходит в голове творца и в его душе? Интерес вокруг этой проблемы и попытки найти достаточно объективное ее решение неоднократно привлекали различных исследователей. Среди многообразия всех искусствоведческих и научных исследований привлекает фундаментальная работа К. Г. Юнга "Сознание и бессознательное", в которой он коснулся этой тайны. К. Юнг предложил исключительно оригинальное и почти символическое объяснение феномена художественного и литературного творчества. В своей книге он написал: "Биографии многих великих художников свидетельствуют: творческое побуждение часто бывает столь настоятельным, что подчиняет себе все человеческое и заставляет мастера служить творческому процессу, даже в ущерб здоровью и обыкновенному человеческому счастью. Неродившееся произведение в душе мастера – это сила природы, достигающая конечной цели либо тираническим могуществом, либо тонким коварством, каковым природа умело пользуется, когда ей это нужно, совершенно не заботясь о личной судьбе человека, становящегося ее средством выражения. Творческое побуждение живет и растет в нем подобно дереву на земле, из которой оно вытягивает питательные соки. Поэтому было бы разумно считать творческий процесс своего рода живым существом, имплантированным в человеческую душу. На языке аналитической психологии это живое существо называется автономным комплексом, который есть отделившаяся часть души, ведущая самостоятельную жизнь за пределами теократии сознания. В зависимости от его энергетического заряда, такой автономный комплекс может проявляться либо как простое нарушение сознательной активности, либо как высшая инстанция, способная использовать эго в своих целях".

Юнг нашел удивительную метафору, назвав художественное произведение "живым существом". Одной из его характеристик является его мощный энергетический заряд. Это "живое существо" – рождающееся произведение – становится автономным комплексом, – писал Юнг, – оно появляется и исчезает, не зависимо от сознательной воли творца. "Творческий комплекс, – пишет Юнг, – наделен этой особенностью наряду со всяким другим автономным комплексом. В этом отношении открывается возможность аналогии с патологическими процессами, поскольку они тоже характеризуются наличием автономных комплексов… Божественное безумие художника опасно приближается к патологическому состоянию, хотя эти вещи не тождественны". Мысль Юнга о неведомой могучей силе творческого комплекса как о роке удивительным образом подтверждает одно из лучших стихотворений Высоцкого "Кони привередливые". В нем и символ роковой судьбы, и безграничная власть творчества над личностью поэта. Кони, несущиеся вдоль пропасти – это ассоциативный образ творчества. Образ великий, всепоглощающий собой разум, заставляющий разум служить ему, властвующий над ним и дающий счастье, и великое страдание. Один неверный шаг в этой роковой скачке грозит неминуемой гибелью. Рядом мрачная все поглощающая бездна. Неясные и бессознательные мотивы, образы становятся мостом, соединяющим поэта и реальный мир. В чем заключается этот творческий автономный комплекс, – полагал Юнг, – нельзя узнать до тех пор, пока произведение автора не закончено и не даст возможность проникнуть в свои основы. "Я коней своих нагайкою стегаю-погоняю" – творческий порыв заставляет поэта не снижать губительный темп жизни и тщетно его стремление остановиться, кони - творчество несут поэта к его Судьбе. Это гамлетовская тема рока, фатальное предвиденье трагического конца.

В стихотворении "Кони привередливые" Высоцкий метафорами говорит о пяти главных опорах своего творчества: о роковой власти судьбы, о неумолимой власти над собой творчества, о неизлечимой ничем напряженности своей жизни, о сильном страдании и о вечной, и стремительной гонке трагических вихрей, несущих его по жизни.

 

              Кони привередливые. 

 

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому

                                                                             по краю

Я коней своих нагайкою стегаю – погоняю, –

Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман

                                                                         глотаю,

Чую с гибельным восторгом – пропадаю!

                                                                      Пропадаю!

 

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Вы тугую не слушайте плеть!

Но что-то кони мне попались привередливые,

И дожить  не успел, мне допеть -  не успеть.

Я коней напою,

Я куплет допою, –

Хоть немного ещё постою

                                                     на краю?

 

Сгину я, меня пушинкой ураган сметёт с ладони.

И в санях меня галопом повлекут по снегу

                                                                          утром.

Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони!

Хоть немного, но продлите путь к последнему

                                                                             приюту!..

 

В книге "Тайна творчества гениев"  затронута проблема содержания сознания выдающихся творческих личностей. Содержание сознания в этой связи в значительной степени определяется тем ряд смыслов, метафор и слов, характеризующих эмоциональное состояние поэта, когда он сочинял это стихотворение:  "над пропастью", "чую с гибельным восторгом - пропадаю…", "чуть помедленнее кони", "дожить не успел", "мне допеть не успеть", "сгину я", "…к последнему приюту". Нельзя сказать, что лейтмотив этого стихотворения - я мчусь во тьму, нет, я мчусь подобно вихрю, я мчусь с восторгом, потому, что я всегда сопротивлялся тьме и бездне. И моя безудержная смелость, рождает во мне отчаянную гордость. Когда истребитель идет на таран, и предчувствие смерти уступает восторгу преодоления страха и восторгу победы над врагом.

Стихотворение-песня "Кони привередливые"  мистическое, с неразрешимыми противоречиями. С одной стороны, неудержимая скорость, подстегиваемых нагайкой всадника коней; с другой - мольба к ним, чтобы они не ощущали боли и, спасая всадника, сами замедлили бы свой роковой бег. С одной стороны, стремление ощутить жизнь как песню души, с другой - смутная тревога о невозможности удовлетворить этот бурлящий и утоляющий жажду родник творческого духа. С одной стороны, стремление жить и наслаждаться жизнью, с другой - сжигающее тело и дух страдание, потому что стремление и порождает ураган, сметающий напоенную своей великой сущностью жизнь. С одной стороны, ощущение себя микрокосмосом во Вселенной, с другой - ощущение себя пушинкой перед могуществом стихии. Ромен Роллан в своей книге о Бетховене определял гения как "гармонию противоречий, которые чудесным образом дополняют друг друга". Жизнь судьба и творчество Высоцкого, его песни-стихи были сотканы из дополняющих друг друга противоречий. Стихи у выдающихся поэтов отличается ясной краткостью выражений при многообразии, заключенных в ней смыслов и метафор. Гениальное стихотворение - это та краткость фраз, в которых мысль, испытывает предельное напряжение, а фразы становятся несжимаемыми и, несмотря на это, в них поэту удается воплотить смысловую бесконечность. Таким стихотворением - пиком творчества Высоцкого стало стихотворение "Кони привередливые" - его реквием. Краткий психологический анализ жизненного и творческого пути Высоцкого показывает несколько основных причин его неотвратимой судьбы. Эти причины у великих творцов не всегда существуют совместно, раздельность их воздействия на жизнь и творчество гениев смягчает тяжесть их силы. Но когда русло, в котором потоки психики и жизни поэта или другого художника, становится чрезмерно узким, тогда и происходит неотвратимая катастрофа. Вновь обратившись к Юнгу, мы обнаруживаем постоянное стремление Высоцкого искать смыслы жизни во внешнем мире и, находя их, соотносить их со своим внутренним миром. Стремление искать себя во вне, направленность психической энергии к объектам - это свойство экстравертной установки сознания. Если интроверт ищет законы разума внутри себя, то экстравертная установка сознания обусловлена неотделимостью его переживаний от переживаний внешнего мира. Исследуя творчество и стиль жизни Высоцкого, можно полагать,  что по своему психологическому типу он был мыслительно-интуитивным экстравертом.

Был ли Высоцкий мыслительно-интуитивным экстравертом? В кульминационных моментах Высоцкий неукоснительно выполнял закон рациональных: когда ответственность высока – не импровизировать. Из одного интервью. "Вопрос: – Импровизируете ли Вы на съёмочной площадке? Высоцкий: – Нет, я никогда не импровизировал. Кинематограф – это искусство точное". Глубокая почти парадоксальная логика стихов Высоцкого свойственна только мыслительному типу. Метафоричность, соединенная с глубокой мыслью, выступает, как проявление необузданной фантазии, которая в значительной мере отличает интуитивный тип, сильное воображение и глубокие предчувствия также неизбежный удел сильной интуиции. Теперь обратимся к Юнгу и его представлению об экстравертном интуитивном типе: “Интуитивный никогда не находится там, где бывают общепризнанные действительные ценности, но всегда там, где имеются возможности. У него тонкое чутьё к зарождающемуся и сулящему будущее. Он никогда не находится в устойчивых, давно установившихся и хорошо обоснованных отношениях общепризнанной, но ограниченной ценности. Так как он всегда находится в поисках новых возможностей, то он грозит задохнуться в устойчивых отношениях. Он воспринимает новые объекты и пути с большой интенсивностью и иногда с необычайным энтузиазмом, для того чтобы без жалости и, по-видимому, без воспоминаний хладнокровно отбросить их, как только установлен их объём и более не предполагается их дальнейшее развитие. Пока существует возможность, интуитивный связан с ней силой судьбы. Кажется, вся его жизнь расцветает в новом положении... Ни разум, ни эмоции не могут удержать или оттолкнуть его от новой возможности, даже когда она при известных обстоятельствах противоречит его прежним убеждениям”. В этом описании много общего с  творческой жизнью Высоцкого. Высоцкий сильно отличался от других советских поэтов исключительной оригинальностью и непохожестью своих стихов-песен: сам сочинял и стихи, и музыку, пел необычно, сам аккомпанировал. Эту новую возможность он увидел сам. Сам почувствовал её необыкновенное воздействие на слушателей. Но главное в том, что своим чутьём поэта Высоцкий сумел отразить эпоху того времени – быт и жизнь самых различных слоёв народа.                                                   

В одном из своих интервью он сказал: “На Западе эти песни называются “песнями протеста”. Мне переводили много этих песен, и я увидел, что это вовсе не походит на то, что делаю я или Булат Окуджава. Мне совершенно непонятно, почему такого типа песни – это песни протеста. Знаете, поднимаемые в них проблемы в общем мелкие. Они направлены против конкретных проблем. Мне кажется, что наши песни – авторские – более абстрактны. Даже если это касается военных песен, например, моих. Всё-таки это не песни ретроспекции, а песни-ассоциации”.

Очевидно, что Высоцкий не пошёл по традиционному уже устоявшемуся способу сочинения и исполнения песен с конкретной проблематикой, а интуитивно увидел новую возможность создания ассоциативных песен-абстракций, сущность которых – высветить общую проблему. Особенно ярким примером песни - абстракции являются “Кони привередливые”. Или песня об истребителе, который в песне описан как живое существо. Ясно, что это о человеке. Вообще, виртуозное владение ассоциациями – это удел психологического типа с сильной интуицией, которая отвечает за воображение и фантазию.

Л. Абрамова говорит: “...образный ряд у него, как у Ахматовой, – богатство ассоциаций, связанное одновременно с жизнью, с мельчайшим бытом, с подробнейшей очень точной мелкой деталью бытовой. И в том же ряду, на том же уровне ряд высочайших интеллигентных ассоциаций чьих-то стихов, народного творчества, религии”.

Вот еще один пример стихотворения Высоцкого с высокой, почти философской степенью абстракции, дающейся через ассоциативный образ, отпечатавшейся в глубине души, где многие мирские явления становятся, несмотря на предельную простоту, теми самыми абстракциями, о которых упоминал поэт. Синтез метафоричности, напряженности, почти чрезмерного страдания и абстракции делают "Песню о земле" высоким художественным достижением поэтического творчества.

 

               Песня о земле.

    Кто сказал: – Всё сгорело дотла,

    Больше в Землю не бросите семя?!

 

    Кто сказал, что Земля умерла?

    Нет! – она затаилась на время.

    Материнства не взять у Земли,

    Не отнять, как не вычерпать моря.

    Кто поверил, что Землю сожгли?

    Нет, она почернела от горя.

    Как разрезы, траншеи легли

    И воронки как раны зияют.

    Обнажённые нервы Земли

    Неземное страдание знают.

    Она вынесет всё, переждёт,

    Не записывай Землю в калеки!

    Кто сказал, что Земля не поёт,

    Что она замолчала навеки?

    Нет! Звенит она, стоны глуша,

    Изо всех своих ран, из отдушин,

    Ведь Земля – это наша душа,

    Сапогами не вытоптать душу!

    Кто поверит, что Землю сожгли?

    Нет! Она затаилась на время.

 

Приведём ещё несколько косвенных фактов, чтобы обосновать мысль о том, что Высоцкий был экстравертным интуитивным типом. Из воспоминаний В. Баранчикова: “В Володином доме меня всегда поражала одна вещь. Много людей: один пьёт, другой сидит на диване, третий бренчит на гитаре... А Володя полулежит в кресле и внимательно смотрит телевизор. Причём смотрит всё подряд: вести с полей, новости с фабрик...   –  Володя, что это ты смотришь!? Зачем?   – А ты знаешь, это меня успокаивает. Вот, смотрю, как дурак... Но ловлю ассоциации. Дерево, лошади, погода... Всё это накапливается, а потом идёт в дело”.  Устремленность к внешним объектам типичный признак экстраверсии. Интуитивный тип весь живёт во власти ассоциативного воображения.

 Наконец мы приходим к почти основной теме нашего исследования, что же подтачивало физическое состояние поэта, почему он так рано ушел из жизни? К.Г. Юнг догадался, что вследствие того, что значительная часть психической энергии у экстравертного типа имеет тенденцию быть направленной во внешний мир, физическое состояние человека может приблизиться к опасной черте. К несчастью, полагает Юнг, экстравертный тип обычно почти не обращает внимания на телесное здоровье, недостаточно принимает в соображение, что необходимо для физического благосостояния удовлетворение элементарных потребностей. Но это последнее обстоятельство становится тем заметнее для близких, окружающих его. Ухудшение физического самочувствия Высоцкого замечали многие близкие к нему актеры и друзья, но он мчался по жизни. Почему? Некоторые ответы мы можем найти в теории Юнга. Он утверждает, что у интуитивного типа эта тенденция многократно усиливается, так как только интуитивный тип больше других подвержен иллюзиям, видя все многообразие возможностей, которые как будто бы лежат на поверхности и кажутся легко достижимыми, но на самом деле, оказываются иллюзорными. У творческого человека одержимость идеями беспредельна.

Можно привести пример экстраверта Моцарта, одержимость которого созданием все новых и новых сочинений, его напряженная внутренняя творческая жизнь довели композитора до полного истощения нервной системы и привели к резкому ухудшению здоровья.

У каждого человека есть свой предел психической энергии. Эта психическая энергия (в зависимости от обстоятельств) неравномерно распределяется между психической и физической системами организма. Перекос потоков распределения психической энергии может приводить к трагическим последствиям для человека. Юнг упоминает, что из-за творческих перегрузок тенор может потерять голос. В последние годы интенсивность творческой активности и значительных нервных  перегрузок у Высоцкого неимоверно возросли, а его самочувствие все более ухудшалось. Первый неоспоримый симптом психического истощения - крайняя раздражительность, о которой пишут многие люди, знавшие его близко. В своих дневниках В. Золотухин вспоминает: “Высоцкий: Валера, я не могу, я не хочу играть... Я больной человек. После “Гамлета” и “Галилея” я ночь не сплю, не могу прийти в себя, меня всего трясёт – руки дрожат... После монолога и сцены с Офелией я кончен... Это сделано в таком напряжении, в таком ритме – я схожу с ума от перегрузок... Я когда-нибудь помру... А дальше нужно ещё больше, а у меня нет сил... Я бегаю, как загнанный заяц, по этому занавесу. На что мне это нужно?.. Хочется на год бросить это лицедейство... Это не профессия... Хочется сесть за стол и спокойно пописать, чтобы оставить после себя что-то”.

Экстравертная творческая установка сознания выходила за пределы, обеспечивающие психическое равновесие. Высоцкий это замечал, замечал и свое бессилие перед неотвратимостью судьбы: "…Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!". И, несмотря на усиливающую тревогу, находясь на пределе возможностей своей психики, растворяется, рассредоточивается в объектах внешнего мира. Если  растворение практического характера, то оно не так опасно для здоровья человека. Но, когда речь идет о творческом импульсе, охватывающем внезапно,  отношение между телесными потребностями и творческими может принимать для человека интенсивный или почти запредельный и, по-видимому, трагический характер. Множество раз история высших творческих достижений свидетельствует нам о том, как творческие люди сжигали себя в поисках мысли и погоне за идеями. Самосожжение может происходить постепенно и неумолимо, и человек не замечает или не хочет замечать, что мчится к своей гибели. “Потеря равновесия становится для него чувствительной лишь тогда, когда появляются ненормальные телесные ощущения. На этот ощутимый факт он не может не обратить внимания”, – пишет Юнг в своем исследовании о психологических типах.

Уже в 1973 году вследствие непомерной работы у Высоцкого появились явные признаки того нервного переутомления и потеря равновесия, о котором говорил в своей книге Юнг, характеризуя экстравертный тип. Из дневников В. Золотухина: "01.02.73. Володя: Я ужасно устаю на репетициях. Я нахожусь постоянно в жутчайшем раздражении ко всему... Я всё время в антагонизме ко всему, что происходит... Меня раздражает шеф, меня раздражают артисты, мне их всех безумно жалко, я раздражаюсь на себя – ну на всё. Я дико устаю. Я ведь действительно сегодня уснул в возке... Давай я тебе устрою 15 концертов в Новокузнецке. Надо зарабатывать, Валера, пока есть имя и силы... пока ты интересен... Лечу в Новокузнецк на три дня – 19 выступлений... Как выдержу?". В этих словах Высоцкого – доказательство открытия Юнга о тяжелых симптомах психического расстройства нервной системы и ухудшения физического состояния в условиях чрезмерной творческой деятельности экстравертного интуитивного типа.  Высоцкий растрачивал себя ещё и потому, что на гребне славы нельзя быть не интересным, страшно спуститься с того Олимпа, на который так долго пришлось подниматься. Все творцы осознанно и бессознательно живут в постоянной погоне за признанием, без которого творчество не имеет смысла (особенно творчество поэта), хотя мы знаем, что Пастернак говорил иначе: "…смысл творчества - самоотдача, а не шумиха, не успех...". Высоцкий еще не попадал в область опустошения, свойственного, скорее талантливым интровертам, которые больше склонны к спокойствию и уединенности мышления.

В своей спонтанности и одержимости Высоцкий был  неистощим, поэтому важная для гомеостатического равновесия всего организма интровертная компенсаторная роль бессознательного вытеснялась из сознания, но при этом давала свои знаки и ощущения, чтобы спасти поэта от полного истощения. Самосожжение поэта направлялось и его роковой гамлетовской темой: "быть или не быть". Выбрав "быть", Высоцкий жил в состоянии высочайшего психического напряжения, никогда не нарушая законов совести, под вечной деспотической властью того  "неродившегося произведения", о котором говорил Юнг. 

Вспомним отрывки из стихотворения "Мой Гамлет":

 

                    ***

   Пугались нас ночные сторожа,

   Как оспою, болело время нами.

   Я спал на кожах, мясо ел с ножа

   И злую лошадь мучил стременами.

 

                            ***

Зов предков слыша сквозь затихший гул,

Пошел на зов – сомненья крались с тылу,

Груз тяжких дум наверх меня тянул,

А крылья плоти вниз влекли в могилу.

 

                            ***

Но гениальный всплеск похож на бред,

В рожденьи смерть проглядывает косо.

А мы все ставим каверзный ответ

И не находим нужного вопроса.

 

  

Порабощенный понятие "быть", поэт рискует быть распятым. И он знает это. Но гениальность всегда многомерна, поэтому нет ничего удивительного в том, что "быть" может звучать и как у Байрона: "Беде и злу противоборство, и как у Лермонтова: "А он мятежный ищет бури, как будто в буре есть покой".

Высоцкий в интервью корреспонденту ТВ Болгарии говорил: “Но я думаю, что и перед Гамлетом не так стоял этот вопрос. Гамлет, которого я играю, он не думает, быть ему или не быть. Потому что – быть; он знает, что хорошо жить, всё-таки”. Но достоинство жизни поэта и актера, как и Гамлета, не терпеть позор судьбы и оказать сопротивление. И после 1973 года, когда появлялись симптомы ухудшения состояния, интенсивность перегрузок и высочайшего напряжения не прекращалась. Высоцкий в силу своего универсального таланта, а прежде всего, в силу своей экстравертной установки вел исключительно интенсивную и стремительную жизнь, деля себя между многими видами искусства: песни, театр, кино, он буквально метался по всей стране. Высоцкий часто писал свои песни по ночам и между спектаклями на Таганке. Из книги В. Золотухина, его дневника: “Шеф: Когда идёт турбина вразнос – это страшно. Разлетается к чертям собачьим на мелкие кусочки... Высоцкий пускает себя вразнос. Врачи говорят, если он будет так продолжать, через три года – всё”.  Вот оно непрерывное стремление реализовать потоком идущие замыслы, непрерывное стремление сделать как можно больше, любой гений не может подавить в себе желание сотворить как можно больше. И Высоцкий, держась на одной силе воле, сам своей же нагайкой подстегивает себя, темп задан, нет ни малейшего желания, ни сил снизить этот бег-творчество. Сочинять тоже надо было быстро, всегда был цейтнот, какой бывает у экстравертных типов, которые всегда не то что бы бегут, а стремительно мчатся по жизни. А. Демидова в книге “Тени Зазеркалья” пишет о Высоцком: “... Конечно, в стремительной жизни Высоцкого очень важен рефрен “чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее...”. Когда он играл Гамлета, было ощущение: “Хоть мгновение ещё постою на краю...” И в другом месте А. Демидова пишет: “Почти во всех спектаклях у Высоцкого были замены... И только “Гамлет” шёл всегда, в каком бы состоянии ни был Высоцкий, и куда бы ни заносила его судьба – к спектаклю он возвращался”. В этом общем контексте следует привести высказывание известного психолога Л. Выготского о невероятно трудной роли шекспировского Гамлета: "По словам Гончарова, Гамлет не типичная роль, ее никто не сыграет, и не было никогда актера, который бы сыграл ее. Можно сыграть Лира, Отелло и многие другие шекспировские роли. Не то в Гамлете. Гамлета сыграть нельзя… Он должен в ней истомиться, как вечный Жид. Не выдержал бы человек, никакой актер… Невозможно!" Для Высоцкого эти слова оказались пророческим высказыванием, учитывая его одержимость, вечный цейтнот и напряженную борьбу с внешними обстоятельствами. 

А. Демидова пишет: "К середине 70-х годов Высоцкий написал стихотворение “Мой Гамлет” Текст, как я потом увидела, абсолютно исповедален. Там есть и жизнь Гамлета до шекспировского сюжета и как бы отклонения от фабулы “Гамлета”, и проблемы самого Высоцкого. Когда у актёра происходит полное слияние с ролью, он может жить и разговаривать от имени своего персонажа”. “Я Гамлет, я насилье презирал, Я наплевал на Датскую корону”,  – писал Высоцкий.

А. Демидова подчёркивает, что он играл фактически себя. Но об этом говорит не только она, но и актёр Ю. Буцко: “В Гамлете” он, конечно, сыграл себя. Играл смерть Гамлета – и получил смерть... Или выиграл?... Оба принципа совместились, совпали...” (из книги "Живая жизнь. Штрихи к биографии Высоцкого”). Далее Ю. Буцко пишет, что “над Гамлетом он работал, как никогда. Очень спружинился… Видно было, что ставил на эту роль очень многое – и личное тоже... Это было как колдовство, как шаманство – с предчувствиями и предсказаниями”. Сам Высоцкий признаётся: Гамлет – любимая роль, нелегко она мне далась, да и теперь выкладываешься каждый раз на пределе. Иногда, кажется: нет, это в последний раз, больше не выдержу... Я не играю принца Датского. Я стараюсь показать современного человека. Да может быть – себя. Но какой же этот путь к себе!”. Высоцкий в Гамлете нашел свой центр роли, по словам Выготского, ту точку, вокруг которой вращается трагедия Шекспира. Но Гамлет не исчерпывает тему судьбы в творчестве поэта. Можно привести другое стихотворение о неизбежности судьбы:

 

    Я влетаю в седло, я врастаю

    В коня – тело в тело, –

    Конь падёт подо мною –

    Я уже закусил удила...

 

В этом отрывке снова звучит та же тема: “Да, выбор небогатый перед нами”. Во втором: “Конь падёт подо мной, я уже закусил удила”. Но в этих фрагментах и другое для нас важное свойство характера поэта – стремительность. Вот еще одно характерное стихотворение, подтверждающее нашу мысль, написанное Высоцким в 1972 году:

 

    Мосты сгорели, углубились броды,

    И тесно видим – только черепа,

    И перекрыты выходы и входы,

    И путь один – туда, куда толпа.

 

    И парами коней, привыкших к цугу,

    Наглядно доказав как тесен мир,

    Толпа идёт по замкнутому кругу –

    И круг велик, и сбит ориентир.

 

    Течёт под дождь попавшая палитра,

    Врываются галопы в полонез,

    Нет запахов, цветов, тонов и ритмов,

    И кислород из воздуха исчез.

 

    Ничьё безумье или вдохновение

    Круговращенье это не прервёт.

    Не есть ли это – вечное движение,

    Тот самый бесконечный путь вперёд?

 

Вновь мы видим, как в стихах проявляется глубина мысли Юнга о том, что "божественное безумие художника опасно приближается к патологическому состоянию, хотя эти вещи не тождественны". Теперь мы более понимаем, что действительно у творца внутри его сознания есть то самое живое существо - творческий процесс, который неумолим, который управляет художником изнутри, толкая его на смертельно опасную стезю. Это то, что сам Высоцкий назвал как "тот самый бесконечный путь вперёд... то самое круговращенье".

Высоцкий верит в судьбу, верит как шекспировский Гамлет, верит в ее неизбежность и потому поэт даже сетует на судьбу, образно говоря:

 

Но что-то кони мне попались привередливые -

И дожить не успел, мне допеть - не успеть.

 

   Для приведения всей психической системы интуитивного экстраверта, работающего с такой огромной творческой интенсивностью в психическое и физическое гомеостатическое равновесие, в психике есть необходимая для поддержания равновесия компенсаторная сила интровертного бессознательного. А в противоположность стремительной экстравертной интуиции есть компенсаторная психическая функция – ощущение, которое напоминает об опасности потери здоровья. Обе эти функции посылают человеку сигнал - остановись! И, получая сигналы об ухудшения своего здоровья, человек должен реагировать на них, а иначе говоря, отдыхать. Если он этого не делает по разным причинам, то он переходит опасную грань. Анализируя идею Юнга, мы видим, что у Высоцкого его экстравертная интуиция (а интуиция есть бессознательный процесс) оказалась сильнее компенсаторной силы ощущения, направленного на телесность. Нельзя утверждать, что во всех случаях теория Юнга говорит о крайней опасности для творческого типа его экстравертной интуиции. Речь идет о возможности резкого ухудшения физического состояния, но речь идет только о возможности, нужно это знать и все. Нужно уметь и успеть остановиться. Почему Высоцкий не нашел для этого силы? Это уже другая проблема - борьбы с внешними обстоятельствами.

Универсальность - одна из важнейших черт высокоодаренной личности. И нужно только особое стечение обстоятельств, чтобы универсальность не оставалась только достоинством внутреннего мира личности. У Высоцкого жизнь сложилась так, что универсальность его талантов проявлялась исключительно ярко.

Но у всех сторон психической и творческой жизни есть противоположность, которая достоинства превращает в тяжкий груз, ложащийся на психическое равновесие общего состояния. Другое дело интроверт, он не испытывает тягот рассредоточения своей энергии, в то время как экстраверт щедро ее расходует и теряет отмеренный каждому человеку запас психической энергии. И чем стремительнее и напряженнее жизнь, тем больше затраты психической энергии. Расслабления нет, но есть неизменная погоня за новыми возможностями, есть непрерывный бег с препятствиями. А времени все не хватает и не хватает:

 

   Мне одного рожденья мало –

   Расти бы мне из двух корней...

 

Почему же Высоцкий, предчувствуя, что приблизился к пропасти, не замедлил бег? На это ответим образным высказыванием актрисы А. Демидовой. В своей книге она писала, что "остановить его – было то же самое, что остановить огромный самолёт руками на взлёте".

  

Все права защищены. Ни одна из частей настоящих произведений не может быть размещена и воспроизведена без предварительного согласования с авторами.


           

                                                                       Copyright © 2010