Плавающий риск – опора тактики истребительной авиации Покрышкина

Е. Синицын

Александр Покрышкин - гений воздушной войны. Психология героизма (фрагменты из книги)

Теория риска в воздушных битвах

Плавающий риск – опора тактики истребительной авиации Покрышкина

В науке отдельные направления ждут каждое своего часа. Однако испокон веков люди использовали законы инерции, не подозревая, что наступит час, когда их откроет Галилей. Необязательно было знать закон тяготения, чтобы бросая копье под углом сомневаться, что оно через какое-то время упадет на землю. Теория игр и методы статистической теории решений были развиты как научное направление в 60-70 годах ХХ века. Однако талантливые люди в своей деятельности нередко использовали ещё не открытые в науке принципы этих теорий, потому что ошибка в принятии решения и отклонение от оптимального решения приводило их к неудаче. Выдающиеся полководцы, чтобы победить в сражении, так маневрировали войсками, чтобы свести на нет ходы своего противника. Вспомним знаменитую историю многочисленных побед Наполеона. В битве против австрийцев при небольшой альпийской деревушке Маренго Наполеон имел всего 20000 человек против тридцатитысячной армии австрийского полководца Меласа. У Наполеона было была лишь ничтожная часть артиллерии, с которой он перевалил в Альпах через большой Сен-Бернар против 100 пушек Меласа. Часть своей артиллерии Наполеон, рискуя, отдал своему генералу Дезе. И этот храбрый полководец Наполеона в критический момент пришел на помощь терпящим поражение французам и решил участь битвы, казалось бы уже проигранной Наполеоном. Битва началась рано утром 14 июня 1800 года. Имея большое преимущество в численности войск и артиллерии австрийцы наносили большие потери храбро дерущимся французам. Но неожиданно положение круто изменилось. Неисчислимы случаи, когда талантливые молодые полководцы Наполеона Мюрат, Ланн, Ней, Бертнар своими импровизированными действиями наносили молниеносные удары, решающие исход битв.

И в этот раз, когда австрийский генерал Мелас уже послал депешу о своей победе в Вену, неожиданным ударом подошедшей свежей дивизии Дезу обратил врага в бегство. Сам этот великолепный полководец Наполеона героически погиб. После битвы молодой Бонапарт со слезами на глазах с неподдельным страданием в голосе сказал: "Как хорош был бы этот день, если б сегодня я мог обнять Дезе".. (книга Е. Тарле "Наполеон").

Анализ побед и поражений, с точки зрения современных достижений науки, показывает, что победитель, как будто зная будущие теории, следовал им. Покрышкин, как и многие другие новаторы, догадался и применил на практике (в своей тактике истребительной авиации) оптимальные стратегии и элементы теории статистических решений.

Одним из основных понятий в статистической теории решений является понятие риска. Риск был всегда присущ тактике Покрышкина. Риск – это опора его системы. Риск очень сложное понятие в любых научных направлениях, будь то экономика, теория решения изобретательских задач, космонавтика, война или теоретическая наука. В воздушных боях риск неизбежен для всех участников сражений. Без риска нет войны вообще, без риска нет атакующей войны. Но если риск неизбежен то, чтобы добиться победы, какая последовательность манёвров должна была использоваться лётчиком-истребителем, чтобы всегда рискуя быть сбитым, все-таки не дать врагу этого шанса и самому поразить его? По сути, стратегия должна была быть такая: рискуя, не превзойти порог допустимого риска, когда за порогом уже таится неизбежная гибель. Пусть враг окажется за этим порогом и будет побежден.

Иначе говоря, есть области риска, где риск чрезмерен и не даёт шансов выжить и победить, а есть области риска, где шансы на победу велики. Очень много зависит от ситуации и мастерства. Мастерство, только оно может передвинуть границу риска. В боевой жизни Покрышкина были поединки, когда он преступал границу допустимого риска. Риск уходил за грань, где случайность могла стать неуправляемой и гибельной. И все-таки жизнеутверждающее бунтующее мастерство, владение собой и машиной овладевало ситуацией там, где уже, казалось бы, спасение приходит только как чудо. Мы уже писали, как Покрышкин сбил одного «хенкеля» не с первой попытки, пикируя вслед за ним. Но сбив второго разведчика, Покрышкин превзошёл порог допустимого риска, пытаясь догнать вошедший в штопор немецкий самолёт в глубоком пикировании, и чудом вырвал свой истребитель из пике в 10 метрах от земли.

Идея Покрышкина вертикальных манёвров потому имела высокую ценность, что в острейших комбинационных манёврах, происходивших на высокой скорости – очень рискованных манёврах – покрышкинцам удавалось добиваться выгодной позиции нанесения атакующего удара. Были боевые ситуации, требующие высокой степени риска, когда наши истребители, пикируя, преодолевали стену пулемётного огня десятков немецких бомбардировщиков. Риск быть пораженным в этом случае составлял 70%. Но поскольку все же 30% оставалось, чтобы найти бреши в стене огня и остаться не подбитым, то Покрышкин и его лётчики шли на этот риск. Прорываясь к бомбардировщикам через стену пулемётного огня, Покрышкин сбивал ведущего. Его товарищи, идя на смертельный риск, сбивали других, разобщая строй вражеских машин и сея среди них панику. Система боевого разомкнутого порядка в виде «этажерки» выявляла большой потенциал атакующей войны.

Во-первых, в этой системе четко просматривается парадоксальная идея плавающего риска. Даже сейчас в ХХI веке неизвестно в каких кибернетических теориях рассматривается сложнейшая проблема преодоления плавающего риска.

Во-вторых, главное свойство системы боевого разомкнутого эшёлонированного по высоте порядка заключалось в том, что оно позволяло существенно легче варьировать неопределённостью ситуации для противника, потому что противник не в состоянии был сразу увидеть всю группу истребителей, не знал её целей, не предугадывал поведения отдельных звеньев всей группы истребителей. Действия противника в этом случае, как правило, как показал боевой опыт, были направлены только на частичное решение боевых задач, а не целостный охват будущего сражения. И потому противник вынужден был совершать неизбежные ошибки, чего и ожидал Покрышкин. Покрышкин отчетливо представлял, что противник у него и его однополчан не отвлеченное понятие, а грозная неумолимая и жестокая сила, владеющая мастерством воздушных поединков. У этой силы в небе нельзя выпросить пощады, а можно только её саму принудить склониться перед еще большей и умелой силой.

Осмотрительность в небе – кредо системы воздушной войны у Покрышкина. Осмотрительность и непрерывный поиск врага в небе минимизирует риск неожиданной атаки противника, осмотрительность минимизирует возможные ошибки. На принципе минимизации ошибок в настоящее время построена вся кибернетическая теория статистических решений, которая начала своё развитие с попыток обнаруживать в небе с помощью радиолокации самолёты противника. Обратимся к основам этой теории.

В теории статистических решений вводится понятие среднего риска и условного риска. Сущность оптимального принятия решений сводится к минимизации того и другого вида риска. Вводятся два вида ошибок первого и второго рода. Чем больше вероятности этих ошибок, тем больше величина среднего риска. Ошибка первого рода называется ложной тревогой, ошибка второго рода называется пропуском полезного сигнала. Допустим, радиолокатор ищет в небе объекты. Радар направлен в небо, оператор видит сигнал на своём радаре, пришедший с определенного сектора воздушного пространства. Какую интерпретацию он должен дать этому сигналу? Сосредоточенно вглядываясь в расплывающееся светлое пятно на экране, оператор, может появившееся пятно, которое появилось от облака, отразившего направленную на него электромагнитную волну, за сигнал, отражённый от самолёта противника и объявить тревогу. Противоракетная оборона всегда находится в состоянии боевой готовности и без промедления по облаку ошибочно будет пущена ракета, которая ничего не поразит. В этом смысле в статистической теории обнаружения полезных сигналов на фоне помех дано понятие ложной тревоги. Если облако принято за самолёт противника – возникает ложная тревога, вероятность такой ошибки в теории обнаружения полезных сигналов обозначается через вероятность ложной тревоги F_л.т..

Ошибка второго рода возникает, когда на радиолокационной станции, увидев пятно на экране, не считают, что это вражеский самолёт или ракета, не реагируют на объект в небе и пропускают полезную информацию. Вероятность пропуска полезного сигнала обозначают через P_пр.В теории статистических решений и теории обнаружения сигналов вводятся также априорная вероятность ложной тревоги P₀ и априорная вероятность пропустить полезный сигнал P₁.

За каждую ошибку назначаются штрафы С₀ и С₁.Выражение среднего риска по теории записывается следующим образом (37):

r = P₀C₀F_л.т. + P₁C₁P_пр. (*)

Вероятности ошибок F_л.т. и P_пр.могут быть известны и неизвестны. Есть методы, которые указывают, как не превзойти порог допустимого риска, чтобы вероятность проигрыша была минимальна.

Лётчик-истребитель тогда добивается победы, когда он уменьшает вероятности ошибок того и другого рода. Однако нет человека, который бы избежал ошибок, великие те, кто их не повторяет. Чтобы не повторять ошибки их нужно анализировать. Ошибки бывают не только в бою, ошибки на войне являются результатом игнорирования всех многочисленных обстоятельств, окружающих противоборство враждующих сил. Война в небе – это ещё война за информацию о погоде, правильный или ошибочный прогноз метеоусловий, война за информацию о линии фронта, за информацию о перемещениях наземных корпусов и армий. Информация на войне непрерывно меняется, её осмысление требует напряжения мысли, целостного охвата всех деталей, оценки изменяющихся приоритетов. Все информационные структуры развиваются по своим траекториям. И это затрудняет их анализ и вызывает поток ошибок, предвидение затрудняется. Траектории то сходятся как притоки в одну реку, то расходятся, чтобы никогда не пересечься. Ошибки могут быть и в прогнозе метеорологии, и эти ошибки могут быть не менее катастрофическими, чем ошибки в бою.

Сложность уменьшения значения вероятности P_пр, означающую количественную оценку опасности пропустить ситуацию, которая приведёт к гибели лётчиков, заключается в её многообразности. Значение величины P_пр от непонимания воздействия на полёт истребителей сложных метеорологических условий может быть крайне большим. Это понимал Покрышкин всегда: зачем рисковать зря, зачем напрасно совершать ошибки, увеличивающие риск, когда их можно избежать. Покрышкин настолько хорошо осознавал, что нельзя отмахиваться от ошибок, учил себя и учил других не прощать своих ошибок, потому что, как никто другой, понимал их смертельную цену для боевого лётчика. Но одних он терпеливо учил, как их не повторять, чтобы риск погибнуть не превзошёл допустимого порога, с другими, особенно, с начальством резко спорил. У Покрышкина случались резкие споры с начальством, бывало, когда он в острой форме отставал свою правоту с инженерами, отвечающими за исправность самолётов.

В истории науки известно, что взаимоотношения между учеными редко носят гладкий характер. Когда кто-то начинает отставать свой взгляд на видение определенной проблемы, когда один учёный пытается опровергнуть теорию другого, первый, уверенный в своей правоте и, видящий ошибочность аргументации второго, нередко переходит к оборонительной агрессии и в случае нападения на свои идеи отвечает резким вызовом. Эти факты описаны в работе (24)

Небезынтересно, что по этому поводу пишет известный криминалист и первый исследователь психики гениев Ч. Ламброзо. Он полагает, что вследствие преувеличенной чувствительности и сосредоточенной чувствительности у великих людей, их убедить и разубедить в чем-либо очень трудно. «И это понятно: источник истинных и ложных представлений лежит у них глубже и развит сильнее, нежели у людей обыкновенных, для которых мнения составляют только условную форму», – утверждает первый исследователь психических отклонений у гениев (10, с.30).

Покрышкин резко высказывался по сути проблемы, когда ошибочность взглядов и поступков других лежала для него на поверхности и могла привести к тяжелым последствиям. Многие это относили к крутости его характера. Когда война только начиналась, старший лейтенант командир эскадрильи Покрышкин горячо поспорил с генералом командиром авиационной дивизии о неправильных действиях последнего, пославшего эскадрилью поздно вечером в преддверии грозы на боевое задание. Покрышкин видел бессмысленность такого решения комдива, но на войне приказы не обсуждаются. Диалог Покрышкина с Осипенко столь дерзок и столь ярок, что его нельзя не привести. Это был редкий случай на войне, чтобы спорили столь разные по рангу командиры. Но исключительность данной ситуации в том, что спор не обычен, спорят стандартно мыслящий командир крупного ранга, не отличающийся широтой взглядов, не видящий целостности и деталей воздушной войны и заместитель командира эскадрильи полная противоположность Осипенко. С одной стороны, власть должности, с другой стороны, власть таланта и конкретного боевого опыта. А истина признаёт только саму себя, а к тем, кто её открывает, она чаще немилосердна. Символично острое столкновение двух диаметрально противоположных личностей консервативного генерала и лётчика с новаторским складом ума.

Как удается лётчику-истребителю в критических ситуациях снизить вероятность пропуска атаки противника? Американский исследователь М. Спик называет этот дар «предчувствием ситуации». Такой дар можно также назвать мистическим предопределением судьбы. Но М. Спик даёт и иное объяснение этого дара. «Это, главным образом способность, следить за событиями в быстро развивающейся, высоко динамичной и объёмной ситуации» (Цит. по 29, с. 269). Нам представляется, такое объяснение Спика более соответствует истине. Однажды, рассказывал Покрышкин, у него в бою отказал радиоприемник, и ведомый не мог предупредить его об опасности. Но что-то, какая-то неведомая сила заставила Покрышкина оглянуться назад, и он мгновенно увидел, что в пятидесяти метрах к его истребителю в хвост пристроился атакующий «мессер». Что это было – телепатия от ведомого или выручила собственная интуиция? Мгновенная реакция и косым переворотом истребитель Покрышкина уходит от прицела противника, контратакует, мчась навстречу к воздушной трассе немецкого истребителя. По-видимому, немецкий лётчик нажал гашетку пушки уже после того, как Покрышкин молниеносно среагировал рулями управления и бросил свой истребитель в сторону. Если бы можно было видеть в одном замедленном кадре движения рук двух лётчиков. Всего лишь одна – две секунды запаздывания нажатия гашетки немецким пилотом и доля избыточной уверенности и недостаточной сосредоточенности погубили немецкого лётчика. Жизнь русскому асу спасает его реакция и мастерство. Огненная трасса снаряда проносится ниже крыла. Ситуация резко меняется, Покрышкин не терпит превосходства в воздухе над собой немецкого лётчика, его атакующий манёвр настиг вражескую машину, и теперь она уже в створе прицела истребителя Покрышкина. Мощный огневой залп из пулемёта и пушки зажигает немецкую машину, и вспыхнувший «мессер» падает сраженный в море.

Когда мы говорим телепатия, то неизбежно входим в таинственную область мистического, не объяснимого научно феномена. Действительно, ведомый видит, как «мессер» стремительно мчится сзади к истребителю Покрышкина, смертельная опасность нарастает с каждой минутой и секундой. Помочь и выручить Покрышкина ведомый не успевает. Радиоприемник у Покрышкина не работает. Отчаяние ведомого, надежда почти как мольба, обостренное чувство сражаться до конца, последнее усилие и сконцентрированная в узком пучке энергия мысли напарника Покрышкина как мощный сигнал предупреждения об опасности своего ведущего врывается в пространство боя и там находит очаг в сознании Покрышкина.

Что же это как не передача мысли на расстояние? Ведущий и ведомый связаны незримой нитью – шестым чувством. Как объяснить пронзающую сознание мысль Покрышкина, что сзади стремительно нарастает смертельная опасность, когда содержание сознания сконцентрировано на другой ситуации боя? Или мы должны признать, что явление телепатии, то есть передачи мысли на расстоянии существует в реальности, или мы должны дать другое альтернативное объяснение часто встречающемуся факту в боевой жизни лётчиков, факту чуда спасения.

Крупнейший американский ученый С.Гроф, один из основоположников трансперсональной психологии, в своей книге «За пределами мозга» перечисляет целый ряд известных учёных, которые собрали свидетельства о телепатии, ясновидении, астральных проекциях, видении на расстоянии, психодиагностики, психокинезе, которые могли бы дать важные ключи к пониманию реальности (Гроф). Поэтому мы имеем ещё один факт, ещё одно свидетельство этого загадочного явления.

Но есть и другое альтернативное научное объяснение поведения в этом бою Покрышкина. Это объяснение, основано на знании глубинной психологии иррационального. Любое открытие есть результат озарения. Озарение неподвластно тормозящей разумной роли сознания (23). Озарение есть результат мощных импульсов идущих из глубины творческого бессознательного, но озарение возникает только тогда, когда мозг напряженно думает над проблемой, тогда в силу концентрации психической энергии наступает прорыв через тормозящую границу сознания, отрыв от привычного. Стереотипы отброшены мощным взрывом озарения. У творческого человека сознание и бессознательное находятся в непрерывном динамическом противоборстве – то они мешают друг другу, то вступают в динамический союз. У гениально одарённого человека озарения идут почти потоком, создавая вместе с информационными структурами, находящимися в сознании, целостную картину исследуемого объекта. Но случай становится уникальным, так как закономерность исчезает, когда мы рассматриваем явление предчувствия ситуации.

Лётчик-истребитель, который видит в экстремальной ситуации боевых поединков целостную динамичную картину всего группового сражения, успевает оценить варианты развития переживаемой ситуации. Все разорванные части воздушной битвы сливаются воедино. Сознание и творческое бессознательное непрерывно восстанавливают утраченные смысловые связи в калейдоскопически меняющейся целостной информационно-смысловой структуре воздушного сражения.

Потребность в безопасности, как мощное инстинктивное влечение любого человека непрерывно бомбардирует тревожными импульсами содержание сознания, которое, возможно, в данный момент временно вытесняет сигналы тревоги и опасности в глубины бессознательного как мешающие другой цели. А цель ясная – бесстрашная атака! Прочь страх! Противоборство в сознании различных целей мешает сосредоточению! Времени оглядываться нет! Только вперёд, сознание сосредоточено только на атаке!

Но противоборство между различными силами в психике человека не утихает. Сигналы потребности безопасности то гаснут, то вспыхивают вновь. Когда они гаснут, гармония целостной динамичной картины нарушается. Нарушение гармонии всегда диссонанс. И потому потребность в безопасности неумолима, и вытеснить её не так легко, потому что разум не может в бою всё предусмотреть, и часть своей власти над сознанием он отдает иррациональному началу, которое и составляет суть озарения.

Покрышкин не только атакует, на уровне бессознательного он схватывает и анализирует всю картину боя впереди, он помнит расположение истребителей противника, которое было раньше. В его сознании запечатлевается картины самого ближайшего прошлого. Предельно напряженный мозг лётчика рассматривает динамику перемещения всех машин своих и машин противника. Воображение успевает нарисовать слой за слоем быстрое развитие общей структуры группового боя. Секундный взгляд вниз. Там несет свои волны холодное темное море Цемесской бухты. В высоте кипит бой, а там внизу равнодушное море ждёт свою очередную жертву, падающую в это огромное колеблющееся лоно. И в этот момент в сознании бойца отчетливо слышится голос опасности. И среди различных вариантов развития структуры боя слышится, что в область задней полусферы «аэрокобры» врывается «мессер». И тут лётчик его слышит. Возможно, в его чуткий слух проникли и другие шумы, и гул мотора своего истребителя чуть-чуть стал другим. Это неясное ощущение, деятельность воображения, которое внимательно следит за перипетиями группового сражения, учитывая детали отдельных поединков. Покрышкина озаряет, повинуясь тревожному сигналу, идущему из бессознательного, этого неумолимого стража жизни, лётчик резко поворачивает голову, на хвосте «аэрокобры» висит «мессер», уверенно заходя в зону прицельного огня. Растерянность под дулом пушки хотя бы на одно мгновение, и это был бы конец. Но Покрышкин был выдающийся ас и в туже секунду, когда он увидел сзади «мессер», опережая реакцию немецкого лётчика, Покрышкин бросает свой истребитель в сторону.

Однако в начале войны, в первом бою у Покрышкина произошёл случай, противоположный только что выше описанному, когда боевой опыт Покрышкина был значительным. В начале войны целостное видение структуры воздушного поединка у Покрышкина ещё не было так отточено во всех его деталях, и потому его истребитель был подбит. В тот злосчастный момент Покрышкину не удалось снизить значение вероятности P_пр, и он на мгновение пропускает опаснейшую ситуацию. «Однако в сознании всё время точило сомнение в правильности действий. С одной стороны, победа над «мессершмиттом», с другой – тяжёлые повреждения моего самолёта. Атака, конечно, была рискованной, но оправданной. Во время неё сзади моего самолёта справа и слева, находились два Ме-109. Но если бы я не сбил ведущего, то он через секунды расстрелял бы Семёнова. Ошибка заключалось в том, что я после того, как зажёг «мессершмитт», задержался на несколько секунд, наблюдая за падающим вражеским самолётом. Вот они, секунды, которые использовал враг», – анализирует этот обоюдоострый боевой эпизод, который мог стать последним для Покрышкина в самом начале войны. (18, с. 39).

Почему в этом случае не сработал инстинкт самосохранения, почему в эти секунды потребность к безопасности не была актуализирована в сознании лётчика? Почему импульсы тревоги из бессознательного не вышли на поверхность сознания? В ответе отсутствует двусмысленность. Восторг от первой победы, достигнутая цель и азарт боя были такими мощными, что напрочь, вытеснили все возможные видения и импульсы из сознания.

Свойство структурного видения, молниеносный переход от прошлого к настоящему и будущему часто неясному, часто смутному, часто отчетливому всегда отличали всех гениально одарённых людей от посредственных. Чтобы ещё более оттенить психологический анализ описанной выше полумистической боевой ситуации, в которую попал Покрышкин, и когда телепатия или другой процесс пришли на помощь Покрышкину, мы сделаем краткий экскурс в историю великих битв.

Почему Наполеон проиграл битву при Ватерлоо? Ординарный полководец Наполеона французский генерал Груши, посланный императором преследовать прусский корпус Блюхера, не повернул свой огромный 40-тысячный корпус на помощь Наполеону, когда за несколько десятков километров до французского войска издали, донесся гром канонады начинающейся битвы. Гром орудийных залпов был необычайно силен. И, несмотря на умоляющие призывы нескольких французских офицеров, что битва между Наполеоном и Веллингтоном уже началась, генерал Груши упорствовал, растерялся и остался верен бывшему приказу Наполеона следовать за прусским корпусом Блюхера, чтобы разгромить Блюхера и не допустить соединения прусских войск с войсками английского полководца Веллингтона. Блюхер обманул неспособного к самостоятельным импровизированным решениям полководца Наполеона генерала Груши обходным манёвром, и многотысячный прусский корпус в самый решительный момент сражения, когда чаша весов ещё колебалась, когда отряды обеих армий изнемогали от непрерывных атак друг на друга, внезапно с фланга и со свежими силами влился в сражение. Так трагически полководцы Наполеона никогда не ошибались.

Французские войска были сломлены, и их великий император теперь уже был повержен навсегда. Психологически поведение Груши означало, что у французского генерала не было дара предчувствия ситуации, о котором упомянул американский исследователь М. Спик. Это предчувствие ситуации, предчувствие траектории развития структуры сражения, целостное представление в сознании Груши всех возможных манёвров прусского корпуса Блюхера, ускользающего от его преследования, побудило бы Груши принять единственно правильное решение в битве. Груши не был творчески одарённой личностью, об этом пишет С. Цвейг. Сознание Груши было слишком консервативно и подвержено стереотипам, французский генерал не ощущал сильнейшие импульсы безотчетной тревоги до того момента, когда он наконец-то понял, что гром канонады артиллерийских залпов и есть начавшаяся битва Наполеона против Веллингтона.

Иррациональное решение не могло придти на помощь рационально мыслящему Груши. Его творческое бессознательное бессильно, оно спит, и потому было слишком пассивно, оно не обладало психической вдохновенной энергией гения, генерал Груши не мог целостно представить всю структуру развития событий, всех вариантов перемещений войск их последствий и последствий различных решений. Осторожный Груши был подавлен голосом авторитарной совести, когда непослушание авторитету карается изнутри своей собственной совестью. Авторитарный страх ослушаться приказа Наполеона непрерывно следовать за Блюхером, не позволил Груши совершить героический поступок непослушания, поскольку голос авторитарной совести был у него слишком силен. И потому скованное этим страхом непослушания сознание генерала Груши было лишено спонтанности озарения. Этот, на первый взгляд, далекий экскурс в историю проигранных сражений был нужен, чтобы показать, как велика сила спонтанного озарения в любой деятельности и в кровопролитных сражениях в том числе. Но какова разница между принятиями решений в сражениях на земле и принятием решений в воздушных поединках? Молниеносность решений не может быть полностью объяснена традиционной работой сознания, разума, поскольку в молниеносных решениях всегда велика роль бессознательного, работа которого ещё полна многих тайн.

В творческой мысли всегда объединяются анализ и синтез в их противоречивом союзе и противоречивой борьбе. Покрышкин всегда тщательно анализировал каждый бой, свои действия и действия однополчан, сразу по горячим следам анализировал все допущенные ошибки и все достижения, исключавшие эти ошибки. Такой способ разбора шаг за шагом формировал у лётчиков множество информационно-смысловых образов боя, то есть информационных структур. И здесь мы вторгаемся в область мастерства ведения воздушных поединков. Чем отличался на войне ас от рядового лётчика? Не только мастерством выполнения фигур высшего пилотажа и координацией своих движений в кабине истребителя, но и сильным критическим мышлением, проникновением в ситуацию боя, быстрым и точным поиском оптимального решения.

Как видно, цель успеха в бою достигается тогда, когда в выражении (*) мал первый член, то есть почти исключена ложная тревога и мал второй член суммы, чтобы не произошёл просмотр атаки противника. Поскольку риск невелик, самолёт сбит не будет. Теория статистических решений, безусловно, не была известна Покрышкину, она в законченном виде тогда не существовала, её американцы разрабатывали секретно, но Покрышкину удалось интуитивно схватить суть этого подхода. В чём оказалась главная находка Покрышкина – критерий риска нельзя рассматривать для двух противоборствующих сторон раздельно, полагая, что одна сторона занята только своим риском и ей нет дела до риска другой стороны. Суть новаторства системы воздушный войны на вертикалях, разработанной Покрышкиным, его новаторской тактики разомкнутого боевого порядка заключается в учёте целостного риска.

С одной стороны, учитывается риск r₁ в отдельном манёвре и в последовательности манёвров наших истребителей во время своей атаки на противника, при уходе от атаки противника и при уходе из боя.

С другой стороны, в системе вертикальной войны одновременно учитывается риск r₂ у противника во всех перечисленных ситуациях. Следовательно, Покрышкин неявно рассматривал общую функцию риска f(r₁,r₂), зависимую от двух рисков. Сущность тактики Покрышкина – риск быть сбитым есть всегда, но надо сделать так, рассуждал русский лётчик, чтобы, атакуя и неизбежно рискуя, все-таки достичь того, чтобы, в конечном итоге, у противника риск быть сбитым нашим истребителем был не просто меньше, а существенно больше. В тактике Покрышкина заключительные манёвры перед поражением вражеского самолёта должны были протекать в течение исключительно короткого времени. Мгновение и внезапность завершающего удара русского лётчика. Покрышкин стремился заставить противника совершать ошибки, на этом же принципе была построена стратегия победной войны у всех великих полководцев Александра Македонского, Цезаря, Ганнибала, Суворова, Кутузова, Наполеона и Жукова.

В поединке, который вёл с немецкими истребителями и бомбардировщиками Покрышкин, выполнялись различные условия соотношения рисков, то r₁ > r₂, то r₁ < r₂. Что означают эти неравенства? Первое риск быть сбитым больше у нашего истребителя, второе риск быть сбитым больше у немецкого самолёта. Идея Покрышкина атакующей войны заключалось в овладении манёврами и тактикой вертикальных манёвров, при которой чаще в последней фазе поединка его ученики достигали ситуации максимума риска для вражеского лётчика, когда наш истребитель уже взял на прицел самолёт противника и готовится нанести заключительный огневой удар. В среднем, наши лётчики-истребители из полка Покрышкина всё чаще на основе тактических новаторских приёмов ведения боя получали неоспоримое преимущество перед пилотами люфтваффе.

Рассматривая тактику истребительной войны Покрышкина с позиции современных математических теорий риска, мы видим, что, по существу, в своих манёврах Покрышкин ввёл новое понятие в теорию риска, а именно, понятие плавающего риска. Вот несколько доказательств того, что система манёвров Покрышкина в общей целостной системе истребительной авиации реализовывала основные постулаты теории статистических решений. В науке хорошо известно, что теория чаще истинна, когда её практические результаты подвергаются также проверке со стороны других теорий. Если другие теории не отрицают, а напротив, убедительно объясняют полученные результаты созданной теории, то она имеет полное право на существование. Но есть теории пророческие, потому что они подтверждаются также в иных теоретических подходах. Поэтому нам крайне важно доказать, что система вертикальной войны Покрышкина хорошо вписывается в теорию статистических решений. Приведём несколько ярких примеров, иллюстрирующих этот статистический подход.

Все описанные Покрышкиным тезисы войны в небе взяты из его схем ведения воздушных боев. Первый тезис Покрышкина: самовольный одиночный выход из боя – жертва противника. Почему? Потому что в этом случае для одиночки резко увеличивается допустимый риск быть сбитым, из-за того что повышается, во-первых, априорная вероятность атаки вражеских истребителей одиночного, неприкрытого товарищем выходящего из боя истребителя, во-вторых, повышается вероятность P_пр.пропустить атакующий истребитель врага, так как нет обзора сзади. У выходящего истребителя из боя открыта для атаки наиболее опасная задняя полусфера, и всё это происходит вследствие того, что нет прикрытия. Итак, априорная вероятность поражения одиночки велика. И невидимый враг, затаившийся на высоте со стороны и подкарауливающий возвращающиеся из боя истребители или бомбардировщики, не пропустит этого шанса.

Практика войны в небе часто показывала, как тяжело приходилось одиночным истребителям, возвращающимся на свой аэродром. Выше уже описано, как виртуозный акробат в воздухе ас Фадеев, возвращающийся на свой аэродром после успешно выполненного боевого задания, не осмотрелся перед посадкой. Наслаждаясь своей удалью и азартом, он не подозревал, что война стережёт лётчика везде, где бы он находился, начал «крутить» сложнейшие фигуры высшего пилотажа над своим аэродромом, пропустил атаку «мессершмиттов» и чудом спасся. Математическое выражение (1) описывает этот эпизод в наиболее рельефном виде. Потеря осмотрительности или что тоже самое – потеря бдительности – приводит к возрастанию значения вероятности пропуска атаки P_пр. Почему же это с Фадеевым произошло? Он был убеждён – маловероятно, чтобы здесь в двух шагах от дома могут дежурить истребители врага. Из формулы (1) следует, что априорная вероятность Р₁ пропуска атаки вражеских истребителей над свои аэродромом очень мала и потому мало среднее значение риска быть сбитым. Бессознательно Фадеев не сомневался, что это так и есть. Но оказалось, что это не так, значение Р₁ нигде в небе не близко к нулю и риск подвергнуться атаке противника в окрестности своего аэродрома не только равен нулю, но даже существенен.

Второй тезис Покрышкина – «выбивай противника из под хвоста самолёта товарища». Выполнение этого правила приводит к тому, что уменьшается средний риск потерять свой истребитель, когда его атакует противник, который только и мечтает оказаться в области задней полусферы самолёта, но это ему не удается, так как истребитель во время приходит на помощь. Ведомые не раз спасали Покрышкина и других ведущих, которые, сосредоточившись на атаке самолётов противника, не успевали следить за тем, что происходит в области задней полусферы своего истребителя. Третий тезис – взаимная выручка подбитого истребителя, который выходит из боя под прикрытием товарищей, уменьшает средний риск для подбитого истребителя быть сбитым.

Теперь мы докажем, что знаменитый разомкнутый боевой порядок советских истребителей, организованный в виде этажерки, многократно уменьшает средний риск пропустить незамеченные вражеские самолёты, потому что в разомкнутом боевом порядке большой обзор неба и много других преимуществ. При разомкнутом боевом порядке априорная вероятность P_пр.пропустить в небе группу вражеских истребителей мала. Во-вторых, мала вероятность ложной тревоги F_л.т., поскольку большой обзор воздушного пространства в разных этажах полёта истребителей позволяет оценить ложную опасность и ложную атаку. А знаменитый «соколиный удар» Покрышкина поражает нас принципиально новым подходом к понятию среднего риска.

Если с точки зрения критерия среднего риска, посмотреть на сущность «соколиного удара», то можно убедиться, что в верхней точке пространства, от которой Покрышкин начинал крутым пикированием атаку на вражеский самолёт, его риск был достаточно велик. Пикирование очень сложный и рискованный манёвр, потому что в пике скорость так быстро нарастает, что малейшая ошибка сведёт на нет всю атаку, поэтому атакующий рискует при выходе из пикирования не попасть в зону, откуда будет начат огонь на поражение. Но если промахнулся и не попал в эту зону, сам подвергнешься атаке.

Особенно сложным манёвром является «соколиный удар» в виде лобовой атаки на группу вражеских бомбардировщиков, с выбором объекта атаки ведущего группы. Этот удар должен быть исключительно точно выверен. Однако если пикирующий истребитель попал в зону поражения вражеского самолёта, то теперь риск быть сбитым у врага возрастает до сверх опасных пределов для противника. И поскольку Покрышкин обладал безукоризненным снайперским искусством, то в большинстве случаев атака «соколиным ударом» кончалась для вражеского самолёта гибелью. Горящий «мессершмитт» или «юнкерс», объятый пламенем летел вниз.

Вот одна из блестящих атак, проведенных Покрышкиным, о которой рассказывает в своей книге писатель А. Тимофеев: «27 пулемётов МG фирмы «Рейнметаллборзит» калибра 7,92 мм бьют по Покрышкину, скорострельность каждого – 950 -1100 выстрелов минуту. Огневой заслон – более 400 выстрелов в секунду» (29, с. 274).

Покрышкин так описывает эту предельно рискованную атаку: «За три секунды, а именно это требовалось для выхода на дистанцию прицеливания и открытия огня по головному Ю-87, мы должны проскочить через эти трассы. Это возможно только при большой скорости и переменном профиле пикирования. Надо было создать для вражеских стрелков большие угловые скорости, сбивающие точное прицеливание по истребителю» (18, с. 281). Прорвавшись к ведущему большой группы бомбардировщиков, Покрышкин уничтожил его мощным залпом, не теряя ни секунды, резко взмыл на высоту и вновь «соколиным ударом» поразил ведущего второй девятки. Другие лётчики поразили ещё трёх бомбардировщиков, после чего вражеские самолёты в панике рассыпались. Теоретический анализ этой молниеносной битвы иллюстрируют уникальную идею плавающего риска и применение закона сохранения риска.

Таким образом, Покрышкин использовал такую тактику, которая была основана на законе сохранения общего значения риска – быть сбитым. Как действует закон сохранения энергии, когда одна переходит в другую при постоянном количестве общей энергии, также можно говорить о законе сохранения рисков в системе из двух подсистем, когда часть риска быть сбитым у одной системы передаётся в увеличение величины риска другой подсистеме. Если построить тактику истребительной войны таким образом, чтобы при постоянной сумме рисков, образованной из риска истребителя быть сбитым и риска быть сбитым самолёта противника, то нужно изменять свой риск так, чтобы в решающий момент атаки поставить противника в положение максимального риска.

Пусть имеем такое соотношение, отображающее закон сохранения общего значения риска:

r₁ + r₂ = C_1.

Открытие Покрышкина состояло в том, что он в схватках в небе поднял общую планку риска. В этом случае закон сохранения общего значения риска трактовался так – сумма рисков при любом варианте атакующих действий равняется постоянной величине:

r₁₁ + r₂₁ = C₁- 1-ый вариант

r₁₂ + r₂₂ = C₂- 2-ой вариант

r₁₃ + r₂₃ = C₃- 3-ий вариант

Здесь возможны соотношения C₁ < C₂ < C₃. Как видно, максимальный общий риск наблюдается в третьем случае, С = max. Покрышкин разработал свою атакующую тактику истребительной войны для третьего самого рискованного случая. Его война в небе может характеризоваться войной высоких энергий и общего высокого риска. Парадоксальная тактика истребительной войны в небе Покрышкина заключалась в прочном союзе его составляющих: мысли, мастерства и риска, выгравированных на памятнике на площади Карла Маркса в Новосибирске. Но, казалось бы, столь очевидный союз этих трёх понятий не имеет внутри себя глубинного противоречия. Однако это поверхностное суждение не проникает в экзистенциальную сущность такого прекрасного союза у выдающегося лётчика. И если мы сделаем попытку пристальнее разглядеть, что же кроется за этим союзом, то увидим резко обострённые противоречия этой формулы. При большом риске только мастерство лётчика способно уменьшить вероятность непоправимой ошибки, ведущей к гибели. Этой же цели служит и острая мысль, которая в ситуации крайней опасности и в ситуации, когда без сильного риска нельзя вести поединок в небе минимизирует твои ошибки и побуждает делать ошибки противника в обоюдно рискованной боевой обстановке, например, горизонтальной лобовой атаке. Из этих трёх понятий рождаются важнейшие зависимости: риск зависит и от мастерства, и от мысли.

Только мастерство способно уменьшить риск и выйти победителем, а, следовательно, риск есть функция мастерства r(M), но именно мастерство побуждает лётчика идти на большой риск, вселяя уверенность, что в ситуации обоюдно большого риска мастерство окажется победителем. Но чтобы бы значило мастерство без своего союзника мысли. Следовательно, мысль, одновременно побуждая к риску, сама же в нужный момент спасает от ошибок и, тем самым уменьшает риск. Здесь был скрыт источник побед в воздушных поединках Покрышкина. Возникало сложнейшее переплетение между собой мысли, мастерства и риска – единство опор атакующего стиля Покрышкина.

Покрышкин ведущим в группе четырёх истребителей вылетел на сопровождение штурмовиков Ил-2. Сразу после взлёта он обнаружил, что в истребителе отказал радиоприёмник. По инструкции он должен был вернуться на свой аэродром. Но решил, что оставлять тройку истребителей опасно и продолжал полёт. При пересечении Цемесской бухты Покрышкин, находясь с левой стороны группы Ил-2, начал переход на правую сторону от группы штурмовиков и в эти секунды он со стороны хвоста подвергся внезапной атаке пары вражеских истребителей. Этот воздушный бой навсегда отпечатался в его памяти.

«Ершов предупредил о противнике по радио и закрутился с «мессером». Я, естественно, его сигнала не слышал. Ведущий же М-109 успел пристроиться в хвост моего самолёта. Интуиция заставила меня оглянуться назад. Ме-109 висел у меня на хвосте в пятидесяти метров. Резко бросил самолёт с полностью данными рулями в косой переворот. Опередил врага на какое-то мгновенье, вся трасса огня трёхпушечного «мессершмитта» прошла ниже крыла. Враг был так близко, что сквозь шум мотора я услышал эту пушечную очередь. По-видимому, лётчик Ме-109 посчитал меня сбитым и, не теряя времени, направился к штурмовикам. Меня охватила ярость. Да и мой ведомый в этом полёте действовал не лучшим образом. Резко вывел свой самолёт из косого переворота и ринулся за Ме-109, явно упоенным своим успехом. Еще миг – и противник у меня в прицеле. Наверное, в эти секунды фашист и заметил смертельную опасность. Энергичным переворотом он уходит из моего прицела и вертикально пикирует к воде. Я за ним. Малая высота, на которой проходил бой, не позволила ему оторваться. На выходе из пикирования он снова попал мне в прицел. Две хорошие очереди сразили наповал Ме-109, и тот пошёл на дно бухты, куда всего лишь две минуты собирался отправить меня», – рассказывает Покрышкин.

Какова психологическая картина этого молниеносного на грани жизни и смерти поединка. О том, как озарило Покрышкина, оглянуться назад мы уже писали ранее. Сильная интуиция и быстрая реакция – признак мастера и его мощной деятельности бессознательного. Но и то и другое свойство воздушного бойца, оказались бы бессильны, если бы не были дополнены еще одной уникальной способностью Покрышкина – мгновенным сосредоточением на пространственной картине движущихся объектов и умением поймать чужой истребитель в прицел своего самолёта, максимально используя новую ситуацию поединка. Мысль у аса работает также молниеносно, не запаздывая ни на секунду, упустив которую уже не вернёшь.

А какова картина двустороннего суммарного риска? В первой фазе боя у немецкого пилота, когда он атаковал со стороны хвоста «аэрокобры» Покрышкина риск быть побежденным был почти равен нулю, но он упустил момент поразить истребитель, очередь проходит мимо, немецкий пилот этого не замечает. Покрышкин сложным манёвром уходит из прицела врага, резко уменьшая свой риск быть сбитым, и затем сам контратакует Ме-109. Теперь картина взаимного риска у двух воздушных бойцов потерпеть поражение меняется на противоположную. Значение риска у Ме-109 великого, а у «аэрокобры» мало. Хотя немецкому пилоту удается в первый раз уйти от прицела нашего истребителя, но поскольку он встретился в бою с мастером своего дела, Ме-109 не спасает пикирование, ситуация для него по-прежнему смертельна. Точная очередь и Ме-109 падает в море.

Как показали бои, которые вёл Покрышкин, вели его соратники и ученики, парадоксальная идея сделать акцент в тактике истребительной авиации на поединок на вертикалях привела покрышкинцев к господству в сражениях над знаменитыми подразделениями люфтваффе. Идея повышенного риска отличала всех великих военачальников. Вспомним взятие штурмом Суворовым неприступной турецкой крепости Исмаил, знаменитую атаку на Арткольском мосту Наполеона, оборону под Москвой и контрнаступление советских войск, организованное Жуковым.

Тактика истребительной авиации с использованием вертикальных маневров требовала от обеих сражающихся сторон высоких скоростей, прицельного огня с близкого расстояния и высочайшего мастерства пилотажа. Цена ошибок была сильно увеличена. Вероятность перешагнуть за грань жизни была высока, но побеждал тот, кто заставлял больше ошибаться врага. Вот тут и проявилось новаторство Покрышкина, он стал гением воздушных единоборств.

Приведем пример того, как тактика истребительной войны в небе учитывала краеугольное соотношение закона сохранения общего значения риска. Рассмотрим конкретный случай – «соколиный удар» сзади по бомбардировщику. Покрышкин находится над вражеским бомбардировщиком сзади на высоте, порядка 1000 м.

Разбирая эту ситуацию в книге «Тактика истребительной авиации», Покрышкин рекомендует: «… при атаке истребителя, огонь должен вестись до минимально допустимой дистанции с последующим проскакиванием вблизи бомбардировщика и уходом над ним вверх. Прекращение огня и выход из атаки на большой дистанции ставит истребителя в невыгодное положение» (19, с. 219).

Когда атака осуществляется с близкого расстояния, то резкий вертикальный выход из неё на горку существенно затрудняет стрелку с бомбардировщика попасть в истребитель вследствие больших угловых скоростей. Есть же разница охотнику подстрелить пикирующую на озеро утку или спокойно парящего в небе коршуна. Риск быть пораженным с близкого расстояния у бомбардировщика намного больше, чем у атакующего истребителя. Наоборот, вероятность попадания по истребителю пулемётной очередью, несущейся от бомбардировщика, возрастает, когда бой идёт с дальней дистанции по причине малых угловых скоростей и большей площади поражения у истребителя.

В этом случае вражеский стрелок имеет более выгодные условия поражения атакующего истребителя. Покрышкин стремился сначала убить стрелка, чтобы сделать бомбардировщик более беззащитным перед следующей атакой. Как видим, тактика атаки Покрышкина предусматривает идею плавающих рисков при осуществлении закона сохранения рисков. Покрышкин так продумывает атаку, чтобы свести к минимуму ошибки, ведущие к проигрышу поединка.

Вот что он пишет о возможной ошибке атакующего: « …выход из атаки на каком-то удалении от бомбардировщика подставляет истребитель под огонь стрелка, имеющего к тому же малое угловое перемещение и увеличенную поражаемую площадь» (19, с. 219). Вот она блестящая иллюстрация всей идеи вертикальной войны. Истребитель, взмывая круто вверх, уменьшает риск быть пораженным вражеским стрелком, потому, что, во-первых, мала площадь поражения и стрелок не успевает прицелиться, так как истребитель стремительно уходит с линии огня, во-вторых, после «соколиного удара» стрелок и экипаж теряет волю к сопротивлению и не может сосредоточиться на отражении атаки.

Однако «соколиный удар» рискованный манёвр, поскольку требует высочайшего мастерства и максимального сосредоточения на всех элементах боевой ситуации, не прощает малейшей ошибки, требует предугадывания всех ходов молниеносной схватки. В «соколином ударе» главное то, что этот манёвр перемещает общий уровень риска вверх и обеим противоборствующим сторонам поединка становится трудно вести борьбу. Так же как в тотальном футболе высока энергия игры, высока цена ошибки, когда даже защитники идут в атаку. Но чтобы уменьшить риск, защитника, устремившегося к воротам противника, подстраховывает нападающий, отошедший назад.

В терминах воздушного боя ворота атакующего защитника прикрывает нападающий. Также в группе истребителей, руководимой Покрышкиным, атакующего прикрывает другой истребитель и часто ведущий, получив сигнал, что в атаку устремился ведомый, прикрывает его от вражеских истребителей. Взаимозаменяемость функций в тактике Покрышкина истребительной войны позволяет резко снизить риск внезапной атаки истребителей противника. Но противник, незнакомый с этой скоростной тактикой игры, теряется и совершает больше ошибок, чем атакующая команда. Этим объяснялся тот шок в мировом футболе, когда тотальный скоростной футбол был изобретён в Голландии.

Чтобы использовать идею тотальной скоростной атаки, чтобы наносить стремительные и внезапные атакующие удары из разомкнутого боевого порядка требуется исключительная согласованность действий всей эскадрильи, восьмёрки или четвёрки истребителей.

Покрышкин тщательно продумывал каждый элемент своей тактики истребительной войны. Он неизменно ставил противника в положение, когда у него терялся последний шанс ускользнуть от этого удара, увеличивался риск быть пораженным из-за внезапности и точности удара. Почему Покрышкин стремился стрелять по вражескому самолёту почти в упор, с расстояния 50-100 м, чтобы риск допустить промах из-за неточности прицеливания или рассеивания пуль был минимален? Почему Покрышкин соединил две гашетки пулемёта и пушки в одну, что уменьшить риск не поразить самолёт противника из-за того, что при двух гашетках есть вероятность не успеть – двумя пальцами нажать обе гашетки?

Каждый элемент структуры тактики истребительной авиации, которую разработал Покрышкин, вписывался в общую целостную систему войны в небе. И всю систему Покрышкина в настоящее время можно обосновать с позиции теории статистических решений и минимизации среднего и условного риска. Покрышкину был огорчён, когда его лучший друг Вадим Фадеев – виртуоз в небе – начал демонстрировать фигуры высшего пилотажа над своим аэродромом, и не заметил, что возвращающиеся истребители уже караулили немецкие «мессершмитты». В том эпизоде Фадеев чудом не погиб, он расслабился, считая, что уже дома и в безопасности, поэтому решил поиграть, бравируя фигурами высшего пилотажа, превысив осмотрительность и допустимый риск.

Покрышкин после каждого боя разбирал с товарищами воздушные поединки и все ошибки, которые они совершили в бою, чтобы в последующих боях вероятности ошибок первого и второго рода были сведены к минимуму и, следовательно, был минимизирован средний риск, как того требует кибернетическая теория. Война есть война и гибель в ней неизбежна. Но нужно побеждать с меньшими потерями, цена ошибки жизнь. Если же лётчику удается спастись на парашюте, то цена ошибки потеря самолёта и на время боевого лётчика. Боевые соратники и ученики Покрышкина хорошо усвоили общие принципы ведения вертикальной войны и, когда Покрышкин стал командиром дивизии, то действия лётчиков эскадрилий и полков, входивших в его дивизию, были потрясающими по их эффективности войны в небе. Поэтому за свои личные достижения и за достижения своей дивизии Покрышкин первый в стране получил третью золотую звезду героя. Он сам и его команда истребителей, непрерывно рискуя, ставили немецких лётчиков в положение риска за гранью, где у них были малые шансы выжить в бою. Например, если у немецких тяжелогружёных бомбардировщиков не было прикрытия, то риск быть сбитыми у них резко возрастал, даже если немецких самолётов было во много раз больше, чем наших истребителей. Это учёл Покрышкин и добился у командования одобрить решение изменить тактику борьбы с вражескими бомбардировщиками, встречая «юнкерсы» далеко в тылу врага, там они были бы уязвимы против наших эскадрилий истребителей. Эта тактическая ловушка, по идее напоминающая тактику «свободной охоты», сразу ставила противника в невыгодную позицию высокого риска, поэтому эту позицию Покрышкин жаждал навязать своему противнику. Покрышкин не сомневался, что немецкие лётчики не готовы к такому типу боевых действий со стороны наших истребителей.