на главную

карта

об авторах сайта

 контакт

     
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                                                                                                                                                 

 

Е. Синицын

Александр Покрышкин - гений воздушной войны.  Психология героизма (фрагменты из книги)

Тактика "свободной охоты" немецких асов. Часть 6

 

Отличительной чертой мемуаров Липферта является описание им своих многочисленных воздушных атак, в которых советские пилоты пытались спастись только бегством, совершенно не пытаясь нанести смертельный удар по «мессершмитту». Липферт считал сильными тех русских лётчиков, кто из них обладал мастерством уходить из-под огня его пушек и пулемётов. Несмотря на высокое искусство преследовать противника и сбивать его самолёт, Липферт не мог поймать в прицел русский истребитель, который в последний момент всё равно уходил. Когда мы читаем книги Покрышкина, то здесь картина совершенно иная: стреляют и те, и другие. Идёт смертельное сражение. Атаки Липферта и, по-видимому, других немецких охотников можно назвать односторонними. Поединки в воздухе Покрышкина и его однополчан – многосторонние, все стремятся зайти в хвост друг другу, все стремятся уничтожить друг друга. В поединке равных и даже не равных по силам боксёров не бывает ситуации, когда один бьёт со спины другого. Каждый имеет шанс выиграть. Одиночка в воздухе, как сказал Покрышкин, верная цель для врага, можно сказать живая мишень для врага.

«Ещё на немецкой стороне мы поднялись к нижней кромке облаков, а затем на большой скорости спикировали через линию фронта. В течение десяти минут мы патрулировали параллельно линии фронта в трёх километрах в глубине русской территории. Затем мне показалось, что как будто две тени приближаются к нам с востока. Это были два вражеских самолёта, потому что только русские могли так беззаботно носиться в воздухе. Мы пропустили их сверху и держались практически чуть выше земли, пока оба самолёта не оказались над немецкой территорией», – описывает Липферт в своём дневнике один из случаев встречи с парой советских «яков» (13, с. 76).

Дальше события, по воспоминаниям Липферта, развивались как в калейдоскопе. «Мы предприняли нашу первую атаку. Они, должно быть, увидели нас, потому что стали разворачиваться. Несмотря на высокую скорость, я всё же зашёл в хвост русскому ведомому. Когда я открыл огонь, все три мои «ствола» отказали. Русскому повезло» (там же).

В бою неудача одного открывает путь к победе другого, но русский пилот не воспользовался ситуацией. События дальнейшего поединка начинают развиваться в нарушение всех законов теории вероятности. Другой русский развернулся и теперь был позади нас, но ещё слишком далеко, чтобы открыть огонь. На высоте 300 метров начался бой. Русские летать могли, это я отметил сразу же. В то время мы преследовали первый самолёт, который становился всё ближе. Ситуация не была безопасной для нас. Я перезарядил своё оружие и встряхнул машину. Затем я поймал русского в прицел. И ещё раз оружие отказало. Проклятье! Какое невезение!» (там же).

Липферт ушёл в высоту, а его ведомый находился в опаснейшем положении, так как первый русский пилот приближался к нему с хвоста и готовился открыть огонь на поражение. Липферт с неработающими пулемётами и пушкой решает помочь ведомому самым необычным образом, он пикирует в соседнюю часть воздушного пространства, где летит приготовившийся стрелять русский лётчик. Липферт оказывается рядом в стороне от русского истребителя и видит в кабине русского лётчика. Реакция русского лётчика на эту ситуацию невероятна. «Когда он увидел меня, то так испугался, что резко перевернул свой Як на спину и начал выполнять полупетлю на недопустимо малой высоте. Русский пилот, должно быть, сразу понял, что попал в безнадёжное положение.

Он отчаянно пытался выровнять самолёт, но земля приближалась слишком быстро. Оставляя позади себя плотный инверсионный след, русский мчался к земле. Он мог бы даже завершить манёвр, если бы не маленький холм. Я не последовал за русским, а просто выполнил вираж со снижением, и, наблюдая за тем, как тот, ударившись о землю, проскользил приблизительно 50 метров и, наконец, врезался в сельский дом» (13, с. 76). Эта победа Липферта даёт нам ещё один даже для войны необычный факт и ещё одну возможность оценить с различных сторон крайне высокую результативность воздушных поединков немецких асов, которые большую часть боевых вылетов провели в «свободной охоте» за советскими самолётами.

Математика всегда помогала искать истину, поскольку она привносила объективность в реальное течение событий. Число понятие математическое и вполне понятно, что А. Смирнов с помощью числа обосновывает свою позицию сравнения эффективности боевой работы лётчиков во время Второй Мировой войны. В начале своей книги он пишет: «Свою задачу – борьбу с авиацией противника – истребители решают, прежде всего, путём уничтожения вражеских самолётов. В то же время важнейшим показателем степени эффективности выполнения боевых задач является уровень понесённых войсками потерь. Поэтому наиболее эффективной следует считать ту истребительную авиацию, которая в состоянии уничтожить как можно больше самолётов противника, потеряв при этом от воздействия последнего наименьшее количество своих» (25, с. 12).

У всех историков, занимающихся воздушной войной, мнение едино и оно состоит в том, что для оценки эффективности истребительной авиации на войне нужно использовать простой математический критерий: число сбитых и подбитых самолётов противника и число своих потерь. Для большей объективности также используем математическое выражение, но корректируя его коэффициентом трудности (сложности) победы, исходя из неравноценности побед в воздушном бою.

Очевидно, что по своей физической и психологической природе воздушный бой основывается на вероятностном течении событий. Менее вероятные события происходят реже, а более вероятные события чаще, события с ничтожными значениями вероятности не происходят практически никогда. Есть такое понятие как вероятность одновременного события. Эта вероятность равна произведению вероятностей каждого события, если они не зависят друг от друга. Русский пилот заходит в хвост ведомому Липферта, ясно, чтобы это сделать, нужно быть умелым пилотом и, во-вторых, быть предельно сосредоточенным на том участке боя, где он находится со своими врагами.

Дадим математическую трактовку событий случившихся в этом поединке. И покажем, как бесконечно была мала вероятность поражения русского пилота в этом бою.

Обозначим через А1 событие, состоящее в том, что русский пилот быстро сближается со стороны задней полусферы с ведомым Липферта. Вероятность события А1 обозначим через Р1. Будем считать, что в этой ситуации Р11) = 0.7.

Обозначим через А2 событие, состоящее в том, что дистанция до вражеского самолёта становится в пределах открытия огня. Обозначим через Р2 вероятность события А2. Предположим, что Р221) = 0.7.

В момент наступления события А2 в сознании русского пилота возникает очаг напряжения, которое разрядится только в том случае, когда лётчик достигнет своей цели и, открыв огонь, сразит вражеский самолёт. Чем желаннее цель, тем сильнее мотивация её достичь. Напряжение и мотивация вместе вызывают сильнейшее сосредоточение на объекте, порождающего эту цель.

Обозначим через А3 событие, состоящее в том, что в сознании русского пилота происходит сильное сосредоточение на цели. Вероятность события А3 обозначим через Р3. Поскольку событие А3 почти всегда соответствует атаке, будем считать Р332) = 0.8.

Действительно, при преследовании самолёта противника и подготовке момента начала огня по вражескому самолёту у любого пилота в мозгу (в сознании) возникает кратковременный навязчивый образ, который создаёт эффект ярко выраженной доминанты. Доминанта господствует в сознании над мыслительной деятельностью и поведением человека. В навязчивом образе как в фокусе сосредотачивается все психические силы и большая часть психической энергии. Всё стянуто и сжато в один узел: объект атаки – вражеский истребитель, прицел, непрерывное измерение в сознании расстояния до немецкого самолёта, желание приблизиться к истребителю врага и гашетка пулемёта.

В данном случае четыре основных понятия: прицел, вражеский самолёт, расстояние до него и гашетка, принимают участие в формировании информационно-смыслового содержания сознания лётчика. Всё мешающее достижению цели вытеснено на обочину сознания. И нет той силы, которая бы изменила в данную минуту содержание сознания лётчика, пытающегося поймать в прицел вражеский самолет.

Чтобы доказать состояние одержимости лётчика в момент, когда он пытается сбить вражеский самолёт и, когда почти нет времени, чтобы поймать его в прицел, приведём рассказ знаменитого аса  И. Н. Кожедуба. В одном из боёв И. Н. Кожедуб, будучи младшим лейтенантом, преследовал «юнкерс» со стороны его хвоста. Ситуация, которая случилась с русским пилотом, была типичной. Вот что рассказывает Кожедуб о своём состоянии: Под огнём противника снова веду самолёт в атаку. Захожу «юнкерсу» в хвост. Сближаюсь. Ловлю в прицел. По-моему, дистанция подходящая. Нажимаю на гашетки. Пушки заработали. А «юнкерс» не падает. Снова стреляю. Немецкий бомбардировщик начал маневрировать.

Забываю обо всём, что творится вокруг. Вижу лишь «юнкерс» и продолжаю стрелять… (Цит. по 25, с. 326). Обратим внимание на слова Кожедуба: «Забываю обо всём, что творится вокруг». Вся последняя фраза Кожедуба о его психологическом состоянии, ещё раз подчёркивает неумолимую власть доминанты в сознании, ориентированной только на поражение вражеского самолёта. Доминанта полностью порабощает сознание и обуславливает в 90% случаев поведение человека.

Ради того, чтобы сбить вражеский истребитель, выйти на ударную позицию, ради этого мгновения поднимаются в небо войны лётчики-истребители. Вспомним момент, когда Покрышкин сбив в начале войны «хенкеля» пикировал вслед за ним, чтобы добить его, и чуть не врезался в землю, чудом вырвав «миг» из пике в 10 метрах от земли.

А что же происходит в описанном Липфертом бою? Внезапно все усилия русского лётчика становятся напрасными, когда он видит лицо врага и впадает от страха в панику. Испуг парализует его, цель исчезает из поля его сознания. Но для этого нужно исключительно сильное, почти шоковое потрясение.

Наступает черёд следующего события, которое мы обозначаем через А4 при условии, что до этого наступило событие А3. Событие А4 состоит в том, что психическое состояние русского лётчика резко меняется на противоположное. Русский пилот, который до появления в стороне немецкого истребителя находился в состоянии крайнего возбуждения, в состоянии охотника, настигающего свою добычу, в состоянии обостренной ненависти к врагу. И вдруг он испытывает сильнейший испуг и панику. И это чувство страха перебивает даже чувство ненависти. Хотя в сражениях такое бывает, из общих соображений можно полагать, что вероятность такой резкой перемены психических состояний маловероятна. Вероятность внезапной паники у русского пилота обозначим через Р4, значение которой в данной ситуации полагаем равным Р443)= 0.2.

Более вероятным было бы по логике событий такое продолжение боя – русский лётчик продолжает погоню за ведомым Липферта и открывает огонь на поражение. В случае успеха окрылённый победой русский пилот, маневрируя должен схватиться с Липфертом, а у того уже дважды до этого отказало оружие. Так что исход этого поединка мог быть полностью противоположным.

За событием А4, по рассказу Липферта, следует событие А5, которое заключается в спонтанной реакции русского лётчика, увидевшего в стороне «мессершмитт». Однако за психической реакцией испуга, которая явилась следствием и откликом на появление рядом «мессершмитта», последовало ещё более маловероятное поведение русского пилота. В паническом состоянии он начал выполнять одну из фигур высшего пилотажа - сложнейший манёвр – полупетлю на небольшой высоте в опасной близости от земли, бросив при этом преследование ведомого Липферта, стремясь уйти от видимой опасности. Будто по мановению волшебной палочки, русский пилот, как того и хотел Липферт, сразу прекращает все свои действия, направленные на уничтожение вражеского истребителя.

Вероятность этого события должна быть ещё меньше, чем Р4, так как, во-первых, навязчивый образ гонки и жажда открыть огонь на поражение не исчезают мгновенно из сознания, во-вторых, за событием - «исчезновение» навязчивого образа - как следствие исчезает состояние сосредоточенности на объекте атаки.

Траектория трагедии русского лётчика развивается, будто по намеченному плану. В следующей цепи событий наступает событие А5, состоящее в том, что сосредоточение на спасающемся бегством «мессершмитте» молниеносно исчезает, русский пилот видит рядом ещё один «мессершмитт». Когда надо, лётчики не видят опасности и погибают, а здесь, когда не надо, взгляд атакующего отвлекается от своей цели. Обозначим через вероятность Р5, наступление события А5, при условии, что до этого наступило событие А4. Примем, что Р554)= 0.3.

Возникает естественный вопрос. Почему находясь в выгоднейшем положении для открытия огня на поражение, русский пилот, только увидев другой вражеский самолёт, вошёл в состояние паники? В мозгу лётчика прочно хранится главный стереотип воздушного боя – истребитель открывает огонь только по линии своего носа, сбоку он не страшен. Таран. Но немецкие асы никогда на таран не шли. Но далее, по описанию Липферта, ситуация развивается на редкость непредсказуемо и, можно сказать, практически невероятно. Русский лётчик испугавшись, молниеносно реагирует и делает сложнейший манёвр, который относится к фигурам высшего пилотажа. С какой целью он его делает? Чтобы уйти, но от чего? Огненных трасс, летящих на него? Нет! Всего лишь от опасного соседства, но не так просто это соседство сбоку превратить в прицельный огонь. Второе. Только ас может так быстро среагировать и применить полупетлю. Но если это был высший мастер с непревзойденной реакцией, то он никогда не упустил бы верную цель на самолёт, который он почти догнал и был уже на дистанции, чтобы открыть огонь на поражение. Возникает противоречие: с одной стороны русский пилот ведёт себя как ас – мастер боя, так как только у аса так молниеносна реакция, когда он уходит от врага, выполняя сложнейший манёвр. С другой стороны, русский пилот ведёт себя как неопытный пилот; он, находясь в выгодной ситуации – в панике – делает то, что приводит его к гибели. Обозначим через А4 вероятность Р6, событие когда русский пилот делает полупетлю. Обозначим через вероятность Р7 возможность того, что из-за малой высоты русский пилот не сумел выровнять истребитель, завершить свой манёвр, упал на землю и его самолет взорвался, врезавшись в дом. Примем такие значения вероятностей Р6 65) = 0.1, Р776) = 0.6 Таким образом, Липферт одержал победу, не сделав ни одного выстрела, имея отказавшее до этого момента оружие. Вероятность гибели русского пилота равна произведению условных вероятностей всех перечисленных выше событий и, очевидно, будет очень мала, так как

Р = Р1 х Р2 х Р3 х Р4 х Р5 х Р6,

или подставляя численные значения этих вероятностей, мы получим:

Р = 0.7 х 0.7 х 0.8 х 0.2 х 0.3 х 0.1 х 0.6 = 0.001

Таким образом, используя простейшие математические вычисления, мы получаем практическую нереальность боевого эпизода, описанного в приключенческом стиле в  мемуарах Липферта.

 

Все права защищены. Ни одна из частей настоящих произведений не может быть размещена и воспроизведена без предварительного согласования с авторами.

                                                                                                                                                                

 

                                                                       Copyright © 2010