Высшие воздушные асы в ракурсе спора Адлера и Фрейда. Ч 2

Е. Синицын

Александр Покрышкин - гений воздушной войны. Психология героизма (фрагменты из книги)

Высшие воздушные асы в ракурсе спора Адлера и Фрейда. Ч 2

Чтобы понять героя, движущие им мотивы, нужно искать тайные пружины его поступков. Вот ещё один драматический боевой эпизод в деятельности командира дивизии Покрышкина, который иллюстрирует не только его бесстрашие, но снова открытый вызов реальным опасностям, почти пренебрежение к смерти, риск и склонность к максимальному психическому напряжению. Покрышкин в целях хорошей корректировки воздушным боем над линией фронта и для удобства наблюдения выбрал свой КП у реки на вершине высокой оградительной дамбы, рядом с командным пунктом, в котором находился командир корпуса наземных войск генерал Бакланов.

Будучи командиром дивизии Покрышкин уже реже поднимался в небо, но воздушные сражения по-прежнему были его стихией. Чтобы ощущать себя в небе, руководить боем, Покрышкин не мог упускать и детали. Он знал, что так видеть картину боя, как видит он её, даже находясь на земле, не видит никто. И на земле Покрышкин мог дать лучший совет, потому что он мастер. Если же следить из-за укрытия, то чувство целостности пропадёт, сражение, в котором участвует сразу много истребителей, разорвётся на части, но Покрышкин неизменно был одержим победным исходом. Находясь на наблюдательном пункте Покрышкин видел как его ученики в небе беспощадно бьются, не жалея себя, и Покрышкин должен был быть с ними и душой и разумом, и помогать им выстоять в жестоком бою и победить. Ценность наблюдательного пункта в воздушном сражении очень велика. Любая подсказка на вес жизни. Противник же стремится любым путём уничтожить управление боем. На это враг бросает свои лучшие силы.

«Немецким штурмовикам не удалось уничтожить наш КП, тогда они пускают в ход артиллерию…, – вспоминает Покрышкин. «На насыпи, за дамбой, собралось до полсотни солдат и офицеров. Они внимательно следили за воздушным боем, слушали мои команды истребителям. Воздушный бой закончен, передышка. Вдруг просвистели снаряды над головой, вздыбились взрывы перед дамбой, среди домиков, где расположился КП Бакланова. Немецкие артиллеристы, по-видимому, засекли нас и вели пристрелку. Находиться на дамбе было небезопасно — нас брали в вилку разрывов. Но и уходить не позволяло достоинство командира. Обстановку разрядил адъютант Бакланова. От имени комкора он попросил уйти всех за дамбу, передал приглашение прибыть к нему на завтрак.

– Причина веская и своевременная, – слышу голос одного из офицеров КП, – без завтрака воевать нельзя. Приказал спуститься всем вниз, из поля, видимости противника. Сам отправился к комкору. Бакланов встретил меня сердитым выговором:

– Ну что вы все вылезли наверх дамбы и маячите там? Из-за тебя мы остались без завтрака. Кухня разбита, повар ранен. Придется завтракать консервами.

– Прошу извинить! Но уж очень удобно наблюдать с дамбы за воздухом. Завтрак прошёл без горячей пищи, и в этом была моя вина» (18, с.389).

Какое самообладание, ни капли страха, уважение к себе, достоинство прославленного аса, столько раз глядевшего в воздушных боях в лицо смерти. Достоинство и честь как родные братья. И снова напряжение, потому что достоинство воздушного аса и дважды Героя не позволяет ни при каких условиях сгибаться. Мы поражаемся высочайшему чувству чести советского полковника, не русского аристократа – князя, дворянина времен Отечественной войны против Наполеона, нет бывшего простого рабочего паренька, учившегося на слесаря в фабрично-заводском училище. Однако Покрышкин чувствовал в глубине души, что его миссия на войне не измеряется в незатейливых понятиях – ты храбр или ты трус, что-то другое, упорное, несгибаемое, отлитое в его характере будто в бронзу, заставляет его поступать наперекор вызову смерти. Он уже давно понял, что мощные инстинкты жизни прочно держат его на ногах. На вызов Покрышкин без раздумья отвечал вызовом, и судьба его берегла. Кухня поражена, снаряды рвутся вокруг, сотни осколков пронзают воздух, а Покрышкин невредим, не поколеблен и ещё более уверен в себе. И снова мы читатели его книги «Познать себя в бою», исследуя характер лётчика и командира, а будущем крупного командующего, обращаем внимание на стиль воспоминаний Покрышкина. Простые слова, простые фразы, но как читателя захватывает динамизм стиля книги. Ни капли искусственности в эпизоде на дамбе.

Читатель с каждой страницей книги «Познать себя в бою» проникается уверенностью, что Покрышкин храним какой-то высшей силой. Но перенесёмся в прошлое. Два года назад, какою мерою можно было измерить напряжение сил, когда наши войска отступали и вели оборонительные бои, когда враг резко превосходил наши силы и возможности. Поэтому картина, иллюстрирующая напряженную жизнь лётчиков, была бы неполной, если не привести и другие фрагменты из воспоминаний Покрышкина о войне в небе.

«Беженцы вперемежку с отступающими воинскими частями двигаются потоками по всем дорогам, сливаясь у переправ. Люди, техника, обозы ожидают своей очереди на паромы. Наша задача прикрыть их, не допустить уничтожения. Авиация противника настойчиво рвалась к переправам. Враг стремился сорвать организованный переход через реку, растерзать беженцев, не допустить занятия обороны по Дону отступающими войсками.

Лётчики полка хорошо осознавали ответственность, которая легла на их плечи в те нелегкие дни. Напряжение было большое: с раннего утра до позднего вечера штурмовали вражеские колонны, вели воздушные бои, патрулировали, отбивали нападения бомбардировщиков. Обстановка в воздухе была сложной. Враг в это время имел почти десятикратное превосходство в самолётах. И чтобы хоть как-то компенсировать это, приходилось идти на невиданную напряжённость в боевых вылетах. В эти тяжелые июньские дни летный состав имел передышку лишь в минуты заправки самолётов горючим и боеприпасами. Стояла изнуряющая жара, донимала пыль. Все это требовало много сил, энергии, большого запаса душевной стойкости. А как тяжело было сознавать, что Красная Армия отходит, что враг захватывает все новые и новые районы. В те дни лётчиков трудно было узнать: похудели, почернели лица, и не столько от солнца, сколько от чрезмерного напряжения, морального и физического. Но сознание долга, ненависть к врагу, боевой настрой были высоки. Воздушные бойцы находили силы выполнять поставленные задачи, наносить удары по противнику», – рассказывает об этом периоде войны Покрышкин. (18, с. 211).

Почему он стремился не только к напряжению, но даже часто превозмогая себя – к сверхнапряжению. Только в этом предельном психическом состоянии Покрышкин оказывался в особой области мастерства, высокого духа и уникального искусства воздушного сражения, находясь внутри которой выдающийся лётчик-истребитель, рискуя жизнью, чувствовал своё предназначение. Бой – всегда балансирование на упругом канате над пропастью. Покрышкин знал, что скорость полёта придает ему уверенность. В тот нестерпимый момент его жизни, когда Покрышкина несправедливо преследовал командир полка Исаев, Покрышкин желал, как можно скорее попасть в обстановку воздушного боя, чтобы в жестоком единоборстве прочь изгнать из сознания горечь несправедливостей и обид.

Поле напряженности в психике многомерно в том смысле, что обусловлено самыми разнообразными причинами. Чтобы догадаться до нового решения изобретателю, учёному необходимо сосредоточение на определенном локальном элементе информационно-смысловых структур. Информационно-смысловые структуры, определяющие содержания и смыслы сознания, что развиваться должны получать новые приращения к своим прежним формам. Но каждое новое приращение к прежней структуре никому не даётся даром и неизменно сопровождается ростом напряжения психики. Вот это и есть источник роста напряженности в психической системе.

Сосредоточение сопровождается приливом к узкому месту в сознании психической энергии, в результате чего происходит сжатие импульсов энергии в малой окрестности. Сжатые в малом объёме импульсы стремятся распрямиться подобно стальной пружине. Всё подготовлено к взрыву спонтанности, которая первой приходит на помощь. Одно без другого не бывает. На земле многие удивлялись, кто ненароком наблюдал за Покрышкиным. Бросалось в глаза, что командир эскадрильи постоянно о чём-то сосредоточенно думает. Сосредоточение и напряжение стало второй частью натуры аса по той причине, что другой частью его натуры была инициатива. Без этих главных составляющих его личности мы не можем представить знаменитого воздушного аса. Как рождается новая мысль. Как она рождалась в голове у лётчика. Входя в состояние вдохновения и сосредоточения, люди выдающихся творческих способностей испытывают восторг напряженного состояния психики, психическая энергия приливает к локальному месту в сознании и на конкретном элементе структуры рождается новая мысль, новая идея. Уметь сосредотачиваться, это тоже искусство владеть собой.

Покрышкин научился сосредотачиваться и управлять своей психикой, вводя её в напряженное состояние. Покрышкин находился в состоянии непрерывного поиска в бою и на земле. Он рассуждал о самых различных вещах, связанных тем или иным смыслом со сражениями в небе. Какой нужен манёвр в бою в данной ситуации, какая нужна скорость сближения с истребителем противника, как враг ответит на твое решение, его интересовало всё. Мысль гибка, сжата и не прямолинейна. Ответственность сначала проистекала от мысли, затем ответственность ложилась на манёвр в бою, и оценивалась наивысшей мерой, потому что ошибка несла в себе гибель, которая в воздушном бою, образно выражаясь, стояла на два сантиметра в одном ряду с жизнью. Никакие ситуации воздушных поединков не являются копиями прежних. И каждый раз спасительная импровизация вторгается в принципы и правила ведения схваток с врагом, только новые спонтанные решения и идеи приносили победу. Боевая схватка с врагом для Покрышкина - это был процесс познания в его явной неприкрытой форме. Познать и узнать себя в бою - это был исток напряженного состояния всей психики Покрышкина. Загадкой ли было то, что нередко Покрышкина не понимали в бою даже свои, сколько раз он вынужден был сражаться в одиночестве против нескольких «мессершмиттов».

«Летим. Наша восьмёрка подходит к Манычу», – вспоминает Покрышкин, рассказывая, как события развивались дальше. «Группу пытались атаковать два Ме-109. Но в бой своевременно вступила прикрывающая пара Науменко. Оставшись шестеркой, мы нанесли удар по переправе и зажгли несколько автомашин на плотине и около неё. Боезапас у нас ещё был. Но я решил прекратить штурмовку. Во-первых, задача в основном выполнена. А во-вторых, встретившая нас пара «мессершмиттов» могла вызвать по радио подкрепление и атаковать при возвращении на аэродром. Надо сохранить какое-то количество боеприпасов. Предположение оправдалось. Вскоре после отхода от Маныча я увидел заходящих в атаку «мессершмиттов». Предупредил покачиванием самолёта о появлении противника. Затем энергично развернулся. К моему удивлению, за мной из группы никто не пошёл. Вся пятёрка «яков», сбившись, шла курсом на Кущевку. «Мессершмитты», не обращая на меня внимания, пошли в атаку на уходящих «яков». Первый удар отбил заградительным огнем. В повторной атаке удалось в упор расстрелять ведущего четвёрки Ме-109. Тогда оставшаяся тройка набросилась на меня. Отражая их натиск и нападая сам, я быстро израсходовал остатки боекомплекта, остался безоружным против трёх вражеских истребителей. Теперь могла спасти только высокая техника пилотирования. Мы закружили в небе «чертово колесо». Гитлеровские лётчики, по-видимому, убедившись, что меня не сбить, а может, у них кончалось горючее, прекратили атаки, построились в группу и развернулись в северном направлении. Я тут же взял курс на аэродром» (18, с. 231).

Покрышкин был одним из самых инициативных и тогда, когда прорывался в 1941 году из окружения. Его мысль была неизменно направлена на выход из создавшегося положения. В этом промежутке войны рост напряжённости всей психики стал почти максимальным, но потом уже привычным компонентом мышления Покрышкина. Покрышкин непрерывно развивался и как личность и как новатор в поисках тактики истребительной авиации. Покрышкин был одержим развитием, развитие стало неотъемлемой чертой его личности, и потому оно неминуемо сопровождалось психическим напряжением. Немецкие асы больше сбили самолётов, Покрышкин предложил и осуществил свои идеи по тактике истребительной авиации, он был сильнее немецких асов как новатор и изобретатель и универсал.