Многослойность художественного образа Джоконды

Е. Синицын, О.Синицына

"Джоконда" - система парадоксов в творчестве Леонардо да Винчи.

Улыбка Джоконды

Итак, первый совокупный параметр модели - знаменитая улыбка Моны Лизы - главная опора тайны Джоконды целостного образа героини Леонардо. Вот что оставил нам основной биограф Леонардо живописец Вазари: «У Леонардо же в этом произведении улыбка дана столь приятной, что кажется, будто бы созерцаешь скорее божественное, нежели человеческое существо» (Цит. по 5). Фрейд дает с позиции психоанализа двухполюсную характеристику улыбки Джоконды: «Кто представляет себе картины Леонардо, тот вспомнит об удивительной, обольстительной и загадочной улыбке, которой он заворожил уста своих женских образов. Остановившаяся улыбка на растянутых, вытянутых губах - оно сделалась для него характерной и называется преимущественно леонардовской. На странно-прекрасном лице флорентийки Моны Лизы Джоконды эта улыбка больше всего привлекала и приводила в замешательство зрителей. Она требовала объяснения и объяснялась разно и всегда малоудовлетворительно» (25, с. 288).

Изучающие творчество Леонардо подчеркивают, что догадка о том, что в улыбке Моны Лизы соединились два различных элемента, интуитивно присутствует у многих критиков, «поэтому в выражении лица прекрасной флорентийки они усматривали самое совершенное изображение антагонизма, управляющего любовной жизнью женщины, сдержанности и обольщения, жертвенной нежности и безоглядно-требовательной чувственности, поглощающей мужчину как нечто постороннее. Леонардо в лице Моны Лизы удалось воспроизвести двоякий смысл ее улыбки, обещание безграничной нежности и зловещей угрозы» (25).

В Интернете на сайте «Википедия» есть ряд кратких характеристик улыбки Джоконды, воспользуемся ими. Выдающий мыслитель А.Ф. Лосев видел в образе Моны Лизы женщину с «бесовской улыбочкой»: «Ведь стоит только всмотреться в глаза Джоконды, как можно без труда заметить, что она, собственно говоря, совсем не улыбается. Это не улыбка, но хищная физиономия с холодными глазами и отчетливым знанием беспомощности той жертвы, которой Джоконда хочет овладеть и в которой, кроме слабости, она рассчитывает еще на бессилие перед овладевшим ею скверным чувством» (5). Другой интерпретатор этой картины Леонардо - Пол Экман отмечает иные оттенки образа Джоконды: два других вида (улыбок) сочетают искреннюю улыбку с характерным выражением глаз. «Флиртующая улыбка, хотя при этом соблазнитель и отводит глаза в сторону от объекта своего интереса, чтобы затем вновь бросить на него лукавый взгляд, который опять же мгновенно отводится, едва лишь будет замечен».

Лазарев ищет осмысление картины Леонардо в синтезе науки и искусства: «Эта улыбка является не столько индивидуальной чертой Моны Лизы, сколько типической формулой психологического оживления, формулой, проходящей красной нитью через все юношеские образы Леонардо». В свою очередь искусствовед Виппер украшает общее впечатление изящным художественным нюансом, прибегая к метафоре «…легкую, как ветер, ее улыбку». В улыбку Джоконды вкладывали самые хитроумные и самые противоположные интерпретации. В ней хотели читать гордость и нежность, чувственность и кокетство, жестокость и скромность». А Эжен Мюнц, не противореча притязающим описать эту загадочную улыбку, прокладывает свою тропинку к ее чувственной сущности: «Нежность и скотство, стыдливость и затаенное сладострастие, великая тайна сердца, обуздывающего себя, ума рассуждающего, личность, замкнутая в себе, оставляющая другим созерцать лишь блеск ее» (5).

Но Гращенков дает блестящую идею другим трактовкам, разворачивая изучение творения Леонардо в иную плоскость: «Бесконечное многообразие человеческих чувств и желаний, противоборствующих страстей и помыслов, сглаженных и слитых воедино, отзывается в гармонически бесстрастном облике Джоконды лишь неопределенностью ее улыбки, едва зарождающейся и пропадающей. Это ничего не означающее мимолетное движение уголков ее рта, словно отдаленное, слившееся в один звук эхо, доносит до нас из беспредельной дали красочную полифонию духовной жизни человека». Эта характеристика Джоконды является наиболее близкой по смыслу нашей концепции интерпретации знаменитой картины. Действительно, интуитивно ли, осознанно ли, но искусствовед Гращенков близко подошел к границе той области знаний, которая выражает себя в математизации искусства живописи и таит в себе исключительно большие возможности. Это не было недостатком, когда от художественного образа с его красочными оттенками, Гращенкову не удалось выйти за его пределы в другую область знаний - область рационализма и абстракций математических рассуждений. Гращенков не был математиком и не искал ответов в незнакомой ему области знаний.

Предельно краток Алпатов, отметив, что: «Самый контраст между пристальным взглядом и полуулыбкой на устах дает понятие о противоречивости ее переживаний». Мир женских образов безграничен и потому Ротенберг находит свое индивидуальное суждение о Джоконде: «И сама улыбка ее отнюдь не выражает превосходства или пренебрежения; она воспринимается как результат спокойной уверенности в себе и полноты самообладания» (5). Поражает ли нас Бернард Беренсон, который в свое время высказал такое мнение: «...(она) неприятным образом отличается от всех женщин, которых я когда-либо знал или о которых мечтал, иностранка, которую трудно понять, хитрая, настороженная, уверенная в себе, преисполненная чувством враждебного превосходства, с улыбкой, выражающей предвкушение удовольствия». А вот Роберто Лонги заявил, что этой «невзрачной нервной женщине» он предпочитает женщин с полотен Ренуара. Не подозревая Лонго угодил в ловушку, поставленную Леонардо для критиков его картины. Лонго к сотням ликов Джоконды добавил сто первый. И, благодаря, исключительной популярности Моны Лизы по-прежнему около ее портрета ежедневно толпится, как утверждают очевидцы, множество фотографов.

Однажды искусствовед А. Эфрос писал: «…музейный сторож, не отходящий ныне ни на шаг от картины, со времени ее возвращения в Лувр после похищения в 1911 году, сторожит не портрет супруги Франческо дель Джокондо, а изображение какого-то получеловеческого, полузмеиного существа, не то улыбающегося, не то хмурого, господствующего над охладевшим, голым, утесистым пространством, раскинувшимся за спиной» (5).

Поль Валери, обобщая многочисленные мнения искусствоведов, говорит: «Мне думается, я не найду более разительного примера общего отношения к живописи, нежели слава той «улыбки Джоконды», с которой эпитет «загадочная» связан, по-видимому, бесповоротно. Этой складке лица суждено было породить разглагольствования, которые во всей разноязычной литературе узакониваются в качестве эстетических «впечатлений» и «переживаний... Она погребена была под грудами слов, затерялась в море параграфов, которые, начав с того, что именуют ее волнующей, кончают, как правило, туманным психологическим портретом. Между тем она заслуживает чего-то большего, нежели эти столь обескураживающие толкования» (2).

Приведенные цитаты - это толчок к анализу бесспорного факта многочисленности интерпретаций образа, служащего нам своеобразным устойчивым фундаментом для построения математической концепции, с помощью которой можно было бы понять чудо гениальной мысли и чудо гениальной кисти Леонардо. Согласно философской концепции крупнейшего математика, физика и философа ХХ века Альфреда Уайтхеда, математика более необходима не для вычислений, то есть не для доведения анализа до числа, как много веков назад это происходило, а для понимания точного смысла взаимоотношения вещей.

Уайтхед писал о том, что «... математика сейчас превратилась в интеллектуальный анализ типов моделей» (22, с. 333). Главная осевая доминанта модели образа Джоконды, которая разработана в этой книге на основании подлинных фактов о бесконечно разнообразных мнениях, искусствоведческих оценках и точках зрения на образ женщины, которую изобразил Леонардо на своей картине - это математическая трактовка неопределенности этого образа. Трактовка, из которой вытекают математические выражения и выводы из них, проливающие свет на осмысление творческого процесса Леонардо.

Два полюса человеческой природы

В образе Джоконды Леонардо не изменяет одной из доминант своей творческой деятельности - идти к познанию мира через познание бесконечного разнообразия человеческой природы. Писатель имеет перед художником преимущество, поскольку в романе всегда есть возможность создать нескончаемое количество ситуаций и в них изобразить многочисленные краски и нюансы в многообразии человеческих характеров. Толстой в романе «Война и мир» до мельчайших подробностей описал личность Наташи Ростовой и диаметрально противоположный ей по характеру образ Элен Безуховой. Две женщины и два полюса женских характеров. Задача художника неимоверна трудна - он ограничен портретом. У зрителя отсутствует возможность увидеть героя или героиню в текущей жизни, описать тип поведения, поступки, которые больше говорят, чем мгновенный снимок, каким является неподвижный портрет, скрывающий мотивы личности. Леонардо стоял перед мольбертом, бросая вызов своему великому сопернику Микеланджело и противопоставлял прекрасному героическому Давиду, вызывающему восхищение современников, таинственно улыбающуюся Джоконду.

Представим две чаши весов, на которых стоят огромный 5 метровый мраморный Давид и небольшая по размерам картина - всего лишь женский портрет. Казалось бы, все на стороне Микеланджело: сюжет, яркость впечатлений, могучий торс Давида и величие всей фигуры, мечта человечества о героизме и предельно ясный для всех художественный замысел скульптора. Да, чтобы победить Микеланджело, поверхностный взгляд подсказывает, Леонардо должен был бы создать скульптуру или картину столь же величественную, столь же яркую в красоте, могуществе духа и физической силы. Но Леонардо не был бы Леонардо, если бы пошел по проторенному руслу, где его соперник был необычайно силен. Леонардо и Микеланджело - два полюса в искусстве прекрасного. Микеланджело в ряде своих творений доказывает, что он познал природу героизма, а Леонардо бросает на чашу весов сомнение -всесильное познание оказывается бессильным перед тайной женской природы, когда человек, не обладающий творческими способностями и критическим мышлением, уверенный во всем, о чем он размышляет, полагает, что о женщинах он знает все. Леонардо размышляет о сложности познания человеческой природы, в которой пытались разобраться многие гении, и никто сейчас не рискнет сказать, что Леонардо проиграл поединок Микеланджело.

Начиная с Платона мыслители искали связь между математикой и понятием добра, Уайтхед посвятил этой связи специальную главу, и тут мы рискнем сказать, что тема добра скрыто или открыто постоянно присутствует в любом гениальном творении. На протяжении веков мышление так изменялось, что математика настолько проникала в любые сферы человеческой и творческой деятельности, что в современном мире уже не осталось и самой малой области знаний, где математика не оставила бы свой четкий и глубокий след. Поскольку мышление Леонардо было математическим, он вышел на то русло, где он был необычайно силен. Гений Леонардо подсказал ему, что если ему удастся решить тривиальную задачу, написать женский портрет, даже своей гениальной кистью, то это не тот могучий интеллектуальный вызов, который он готов бросить Микеланджело, Леонардо заложил в образе Джоконды несколько глубоких математических проблем, попутно и, как всегда, на столетия опередив свое время. Наша задача раскрыть замысел картины Леонардо не только с эстетических позиций, но, прежде всего, с помощью идей и средств математики. Известно, что самое сильное в математике средство - теорема, которая содержит четкие математические рассуждения. Поэтому для понимания проблемы восприятия образа Джоконды введем известные математические понятия. Случайность восприятий индивидуумов, их хаотичность будем рассматривать как случайность и хаотичность некоторых событий, и поэтому мы получаем возможность эту хаотичность измерять через энтропию палитры событий - мнений, через энтропию хаотичных бесконечных споров, которые ведут нас по лабиринту, чтобы, в конце концов, утвердиться в мысли о бессилии до конца понять тайну женской сущности. И в результате, героическому Давиду Леонардо противопоставляет сложнейшую проблему бесконечности познания человеческой натуры. Общие философские и эстетические рассуждения не полны и потому переходим к конкретному математическому рассмотрению творческого процесса.